И вот, не поверишь, прихожу, а жены-то нет дома. Записка на столе: «Я у мамы в больнице. Скоро буду. Сиди, жди.»
Вот спасибо теще-то. И я ж мгновенно духом воскрес. Вытянул из выложенной на стол пачки бумажку поменьше – ну, вдруг, вдруг, не заметит в этот-то раз.
И по квартире тык-мык. Куда бы засунуть?
По комнате, по ванной прошелся – нет ничего подходящего. На кухню забегаю и слышу: жена ключом в двери ворочает.
Я холодильник – настежь. И бумажку свою в батон колбасы ввинчиваю. Соображаю себе при этом: буду делать бутерброд и, как всегда, толстый кусок отрежу, из него заначку выковыряю как-нибудь незаметно и уж перепрячу куда-подальше.
Ага, заходит:
– Мама на поправку пошла.
Тут и я спокойно вздохнул:
– Ну, слава тебе господи.
Она тут же – к столу. И, ведь, давай считать.
Я ей так лениво:
– Да точно там все, точно.
А она считает, считает и раз – морщится:
– А где остальное?
Плечами жму:
– Может со стола ветром сдуло?
Она – бац – на колени. Ко мне подползает:
– Милый, не шути – отдай.
Я карманы выворачиваю:
– Смотри. Нет ничего. Значит, все отдал.
А она встает, хранилище свое поправляет и качает им так вместе с головой:
– Ну, смотри, сама найду – пожалеешь.
И давай шурудить по квартире. Да не абы как. Кино насмотрелась и профессионально так шарит по квадратам. И в бачок сливной в ванной заглянуть не забыла, и обои подклеенные прощупала. Потом – к холодильнику. Открывает – у меня так сердце из пяток к соседям и поскакало: «Дык-дык, дык-дык…»
Но она-то, как в кино положено, в морозильник полезла. Скребла там иней, скребла – а нет ничего бумажного.
Хлопнула дверцей холодильника. Села на стул.
– Подойди, – говорит.
Ну, подхожу. И она давай меня обыскивать. Опять как в кино том – форменный полицейский. Все карманы еще раз сама вывернула, все подкладки и швы прощупала. Пусто-пусто.
Насупилась:
– Тогда раздевайся.
– Ты чего? – говорю.
А она, грозой набухает:
– Раздевайся. Ну…
Ладно. Скинул все с себя. Пусть смотрит. Ничего на мне не привязано. Под мышками не зажато.
– Обернись, – говорит.
Обернулся. Вот, блин, дожили. И переживать бы мне по этому поводу. А у меня на сердце вдруг так легко стало. Ведь в какое положение меня поставила, а не нашла. И теперь, когда обратно обернусь, как будет в глаза мне смотреть?
Ага не смотрит! Головой себе в колени уткнулась, ревет:
– Ну, скажи, скажи, где деньги?
Я трусы натягиваю и спокойно ей:
– Так забыл сказать, что налог новый ввели. А ведь раз ты в бухгалтерию мне звонила, так тебя известить должны были?
Она голову поднимает:
– Какой еще налог?
Я за рубашку берусь: