— Ну, что мне с вами делать, Лазарь Афанасьевич, а? Может, вы и в самом деле не врете, правду, как она есть, выкладываете?
— Чистую правду, — взмолился Тесляренко, почувствовав смену в настроении чекиста. — Убей меня бог! Да чего бы это я с проходимцами путался? Хозяйство у меня справное, жена, дети малые. Мужики выбрали, доверие оказали, поручили блюсти Советскую власть. От добра добра не ищут. Ну, чуток перестарался. Так думал — оно для пользы дела! Но сглупил по недоумию. А вы научите, так мы за Советскую власть…
Он бы еще говорил и говорил, но Аверьян, не сумев справиться с собой, со своими чувствами, оборвал задержанного:
— Точка! Сейчас принесут полушубок и шапку.
— З-з-а-а-чем? — оторопел Тесляренко. И на мощном, бычьем лбу, испещренном вертикальными морщинами, как иная земля оврагами, выступили капельки пота. Они копились в ложбинках-морщинках, затем побежали по их дну. Но натолкнулись на высокие холмы — надбровные дуги, где и вспухли озерцами.
— Подписывайте протокол и… — Сурмач сделал длинную паузу, стараясь породить панику в душе задержанного, чтобы тут же ошеломить радостью, — домой! — Аверьяном в тот момент владело сложное чувство ненависти и брезгливости. Оно-то и заставило бросить задержанному ядовитую реплику. — Что это вас, Лазарь Афанасьевич, страх до пяток пробирает, если вы перед Советской властью, яко младенец новорожденный после купели?
— От человеческой слабости это, — ответил тот, уже приходя в нормальное состояние.
Аверьян читал бывшему председателю сельсовета протоколы всех его допросов. Тесляренко слушал внимательно, ловил слова, уточнял их смысл, а потом подписывал каждую страничку.
— Вот и все, — подытожил Аверьян.
В это время конвойные принесли добротный, белый, как первый снег на лугу, полушубок Тесляренко и мохнатую шапку из длинного собачьего меха.
Одевается Лазарь Афанасьевич и на радостях шепчет чекисту:
— А уж я в долгу не останусь: может, мешочек крупчаточки или полпоросеночка… Только шепните — куда…
— Ладно, дам адресок, — выпроваживал Аверьян задержанного. В нем клокотала ненависть: «Гад! Чекисту — взятку». Но надо было сдержать себя, иначе весь замысел — кошке под хвост.
— Шапку-то наденьте, — посоветовал Сурмач, — надует уши.
Очень важно было для опознания, чтобы Тесляренко принял «базарный» вид, стал таким, каким он был в Белоярове в махорочном ряду.
Лазарь Афанасьевич послушно натянул шапку на голову.
В этот момент Петька и узнал его. Поверив, что чекист намеревается отпустить «махорочника», кинулся к Тесляренко, вцепился в мохнатые отвороты белого полушубка: