— Это ты, ты Кусмана приштопорил! Ты!
Его ненависть породила такую дикую ярость: держит огромного плечистого дядьку за отвороты и смешно, по-петушиному подпрыгивая, бьет, бьет головой в лицо. А тот, ошарашенный неожиданностью, подавленный ужасом, пятился, стараясь отделаться от паренька.
— Петро! — прикрикнул Аверьян. — Перестань!
Но Петька уже не реагировал на слова, он хотел тут же, на месте разделаться с врагом. Пришлось Сурмачу оттаскивать Цветаева.
Усадил на лавку. А мальчишка от ярости как в лихорадке дрожит, глаза мутные-мутные.
— Мы тебе, гад, за Кусмана… жилы вытянем. Отпустят — все едино найдем! Сдохнешь — из могилы выроем!
Тесляренко стоял у стены и вытирал ладонью разбитый до крови нос.
— Науськали мальчишку!
Петька вновь было сорвался с места, но чекист опять его осадил:
— Уймись ты!
— Я знаю, какой махоркой ты торговал! — выкрикнул с обидой Петька. — Медикаментами. А с твоей махрой Колька Жихарь стоит! — Он сожалел, что не может добраться до ненавистного человека.
Вот теперь-то Тесляренко сник. Упоминания о медикаментах, о Николае Жихаре доконали его. Вытирает шапкой вспотевшее лицо, поглядывает с опаской на своего разоблачителя:
— Ну что, Лазарь Афанасьевич, будем пооткровенней? — спросил Аверьян. Важно было сейчас, пока еще Тесляренко не пришел в себя, не замкнулся, заставить его говорить. И даже не важно, о чем на первых порах, лишь бы говорил.
— А склад с медикаментами у Жихаря в доме! — выкрикнул Петька, вновь вскакивая со стула.
— Да не знаю я ни про какие медикаменты, — забормотал Тесляренко. — Чтоб я околел… Ну, насчет махры — было дело, — выдавил он из себя, но тут же оправдался: — Однако ж не возбраняется это по новым законам. У кого что есть — вези на базар.
— Законы знаешь, — гневно оборвал Сурмач разглагольствования допрашиваемого. — У кого ночевал в Белоярове?
— А зачем ночевать? С поезда — и на базар…
Да, по-прежнему не собирался Тесляренко откровенничать.
— Рассказывай, как справился с беспризорником, — потребовал Аверьян.
— Не расправлялся я с ним, — пробурчал Тесляренко, с опаской поглядывая на Петьку, восседавшего рядом с чекистом.
— Ну так как же все было?
Тесляренко насупился: не хотелось, ох не хотелось ему исповедоваться.
— На базаре я его приметил: вьется и вьется. Пошли — и он за нами…
— С кем пошли?
— Да ни с кем, сам я… Вижу — на пятках висит. Думаю, на кошелек зарится. Ну, увел я его в темное место, припугнуть решил. А он — с ножом. Отобрал нож и сгоряча пристукнул. Хоть у кого сердце не выдержит, ежели на тебя с ножом…
— Чем же ты его?.. — все напряглось в Сурмаче.