Вначале Аверьян не придал значения находке, а на занятия начальника окротдела смотрел с легкой иронией. Он был уверен, что Серый, если имел что-то, уличающее его, то давно все спрятал или уничтожил.
Внимательно присмотревшись к мятым обрывкам, Ласточкин прочитал слово «Штоль».
— Ого! — воскликнул он. — Да нашего Тесляренко в этом доме, похоже, неплохо знали!
Еще раз обыскали весь двор. Но в темноте не много разглядишь. Пришлось ждать рассвета. Как только рассвело, поиски возобновились. И усилия не пропали даром: обнаружили еще один обрывок записки.
Ее порвали на клочки, потом скомкали. Некоторые совсем затерялись. Прочитать удалось всего несколько слов: «Штоль… лея. Печать срочно… Доктор в ГПУ… начей».
— «…начей». «Казначей». Это же Казначей, Иван Спиридонович! — радостно воскликнул Аверьян.
Начальник окротдела улыбнулся:
— Не шуми. Сам вижу.
— А Казначей писал печатными, — отметил Иван Спиридонович. — Конспиратор опытный.
Теперь многие факты вытягивались в одну цепочку.
«Штоль… лся» — «попался». Затем: «Печать срочно перепрячьте». Какую еще печать? И самое тревожное: «Доктор в ГПУ…» Выследили! И вот увезли из города.
Вернулись в милицию. Ярош и Коган были уже там, они справились со своим заданием довольно успешно.
— В домике у Жихаря была подпольная типография. Вот! — Борис показал пачку листовок.
В подвале у Жихаря нашли несколько гор-стен шрифта, металлические линейки, забытые, видимо, второпях, и пуда три—четыре розовой бумаги в листах.
Узнав о содержании записки, которую Иван Спиридонович нашел во дворе у Серого, Борис заявил:
— Печать — это же типография!
— Прошляпили, — сердито пробурчал Ярош. — Вначале все-таки надо было взять Жихаря и Серого, а потом уже делать обыск у Тесляренко.
Ошибка. Промах… Иди предугадай, как будут развиваться события! Но чекист должен быть семи пядей во лбу, обязан знать все наперед. Если чекист ошибается — торжествует враг.
Казначей!.. Мысль о том, что невидимый враг где-то рядом, не давала Сурмачу покоя. Бандит даже приснился Аверьяну. Плечистый дядька со всклокоченной, грязной бородой. У него через плечо висела толстая кожаная сумка, набитая царскими золотыми пятерками и десятками. Он потряхивал ею и насмехался над Сурмачом: «Накось, выкусь!»
Со всеми своими сомнениями на следующий день Аверьян пришел к Ивану Спиридоновичу. Но специальный дежурный у дверей остановил его:
— Наказано никого не пускать. Подивился Сурмач, но делать нечего, и направился к Борису выяснить, в чем же дело.
Борис, хлопнув себя по щеке, пояснил:
— Кашу заварили! У нашего балтийца сидит представитель губотдела. Интересуется Казначеем.