— Умер отец, сынок.
Скорбь отразилась на лице Илиаса.
— Бедняга! Я часто вспоминал его, ей-богу! И на фронте… Знаешь…
— Сынок, где у тебя рана? — робко перебила его Мариго.
Илиас промолчал.
— Как поживают все наши? — не глядя на мать, спросил он после длительной паузы.
Мариго удивило, что сын не хочет говорить о своем ранении. Она переставила табуретку поближе к его изголовью. Может быть, спросить еще раз?
— Ты что, мама, точно онемела. Расскажи-ка о наших.
— Все живут хорошо. Клио мы, правда, совсем не видим, у нее дом, ребенок. Ты получил карточку малыша? Птенчик он мой!.. Элени, к счастью, работает, иначе бы мы не свели концы с концами… Ох!.. Тебя серьезно ранило?
— А как Никос? — спросил Илиас.
Опять он не отвечает на ее вопрос. Но почему? Мариго заметила, как упрямо сжал он губы. Ей хотелось сунуть руку к нему под одеяло, приласкать его, но она была уверена, что он не разрешит ей этого сделать. И она покорно сложила руки на коленях.
— Брат твой возмужал. Ты не можешь себе представить, как он изменился, стал совсем взрослый.
Мариго уже готова была переменить тему разговора, спросить старшего сына, что он думает о войне, но сдержалась.
— Я купила тебе несколько апельсинов. — Она взяла с белой тумбочки кулек, который принесла с собой, и раскрыла его. — Больше ни на что не хватило денег. Болезнь твоего отца совсем выбила нас из колеи.
Она стала подробно рассказывать о своей будничной жизни. Долго говорила о соседях, о стирке, о потершейся обивке на диване…
Илиас слушал ее, не отрывая глаз от окна. При малейшем порыве ветра шелестели листья померанцевого дерева.
— Ты долго здесь пролежишь, сынок?
— Долго.
— Да где ж у тебя рана? Может, в животе? Я смотрю, ты даже не шевелишься.
Опять последовало молчание.
Илиас повернул голову к матери.
Время шло.
Мариго робко притронулась к его плечу. Он не противился. Рука ее ожила, погладила Илиаса по груди, потом скользнула к бедру. И тут Мариго почувствовала на себе напряженный, полный ожидания взгляд сына.
Вдруг пальцы ее зашарили по одеялу, стали судорожно, торопливо ощупывать его сверху донизу. Потом рука вцепилась в простыню, пальцы точно свело… И крик ужаса огласил всю палату.
— Твои ноги! Где твои ноги, Илиас?
Все разговоры разом смолкли.
Раненые, приподнявшись, смотрели на них. Громадный фессалиец с повязкой на глазах повернулся к своему соседу.
— Чьи, Стаматис? Того, с Крита?
— Нет, новенького, там в углу.
— Что с тобой, фессалиец? Каланча ты этакая! Какая муха тебя укусила? — весело закричал критянин.
— Хорошо тебе, твоя жена не будет мучиться из-за того, что от твоих ног потом несет, — ответил ему шуткой фессалиец.