— Про рабочего человека этого не скажешь, — буркнул он вдруг мастеру, который, взяв ключ, молча накручивал гайку на болт. — Я сам все сделаю, дядя Костас, — заключил Никос.
— Ты еще не заслужил даже того, чтобы отвертку в руках держать. Ну ладно. Потом поглядим, что надо сделать с дверьми, — сказал мастер.
К концу смены все знали, что завтрашний день решит многое. Новость передавалась из уст в уста. К вечеру похолодало. Девушки из расфасовочного цеха высыпали во двор и, прижимаясь друг к дружке, чтобы согреться, устремились к воротам. Рабочие шагали по улице, низко опустив голову, засунув руки в карманы, с пустыми судками под мышкой. Издали их можно было принять за сказочных гномов. Стоявшие против заводских ворот полицейские в шинелях, поеживаясь, молча смотрели, как шумный человеческий рой исчезал за поворотом проспекта.
Дед Параскевас запер железные ворота и, примостившись возле ящиков, стал ждать ночного сторожа.
— Фани! — вполголоса позвал Илиас, приоткрыв деревянную калитку.
Во дворе у Фани было много соседей, и Илиас, который терпеть не мог сплетен, старался проскользнуть через двор незамеченным.
Фани вышла к нему в длинном красном халате и туфельках на каблуках. Волосы у нее были сколоты на затылке гребнем. Она взяла его за руки.
— Руки у тебя совсем ледяные, мой мальчик. — Она указала глазами на неплотно закрытую дверь. — Дома сидит. Час целый точу его, чтобы шел в кофейню, а он ни с места.
— Тогда я пойду, — сказал Илиас.
— Нет, мне все равно. Заходи.
Негромкий мужской голос донесся из комнаты:
— Фани, кто это?
Она пропустила вперед своего дружка, сама вошла вслед за ним в комнату, быстро захлопнув за собой дверь.
— Добрый вечер, — пробормотал Илиас.
Бакас сидел на корточках перед жаровней и разгребал угли. Подняв голову, он посмотрел на юношу своими глазками-бусинками.
— Добрый вечер, — ответил он таким тоном, словно спрашивал: а что вам, собственно, здесь надо?
— Андреас, он пришел проститься с нами. Через два дня ему идти в солдаты, — поспешила вмешаться Фани.
— Ба! В солдаты?
— Да. И через два дня, — подтвердил Илиас.
Наступило неловкое молчание. Илиас робко присел на стул. Он пристально смотрел на мужа Фани, избегавшего теперь встречаться с ним взглядом. Бакас с его острым носом и срезанным подбородком напоминал какую-то птицу. Трудно было представить, что этот жалкий человечек был прежде хорошим футболистом. Фани частенько заводила с ним разговор о тех годах, хотя познакомилась с ним позже, когда он уже потерял спортивную форму и быстро уставал во время игры. После женитьбы ему предложили стать тренером команды, но он отказался, понимая, как горько ему будет смотреть на молодых футболистов, скачущих по полю, как косули. По той же причине он никогда не ходил на матчи. Бакас предпочел подыскать себе работу, дающую верный кусок хлеба.