Отец Мариго умер от паралича вскоре после ее свадьбы, старший брат уехал в Малую Азию и пропал без вести. А Танасис, самый младший, женился, обзавелся детьми и редко виделся с ней. Но она продолжала его любить, часто думала о нем.
Своих детей, пока они были маленькие, Мариго держала в строгости — так в свое время воспитывала ее мать, — и не потому, что это было в ее характере, a потому, что она почитала своим долгом внушать им неписаные законы, составляющие основу жизни, без которых человек обречен на муки, гибель, как корабль, оказавшийся без руля и ветрил в бурном море. Она знала, что не вечно будут дети под ее крылышком. Они вырастут, разбредутся по большому городу или, если им суждено, уедут куда-нибудь далеко, чтобы пройти тот же самый, что и она, неизменный жизненный путь. Так устроена жизнь. Для себя самой она мечтала лишь об одном: до своего последнего вздоха ухаживать за старым мужем и умереть спокойно, зная, что все идет своим чередом, так, как бог предначертал беднякам.
И мечты ее были теперь так скромны, наверно, не только из-за банкротства Хараламбоса, перевернувшего ее прежние представления о жизни. В годы благополучия она, конечно, лелеяла и другие мечты: ей, например, хотелось обзавестись собственным домом, дать образование сыновьям. Муж часто морочил ей голову разговорами о том, что он расширит свое торговое дело и преуспеет со временем. Планы эти не сбылись, и Мариго всеми силами старалась поддержать распадавшуюся семью. В конце концов, и у отца ее не было собственного дома, братья ее тоже не учились, и ко всяким лишениям она привыкла с детства. Но по мере того, как вырастали Илиас, Никос, Клио и Элени, она все отчетливей сознавала, что дети идут не по тому пути, который она считала единственным и неизменным.
Даже судьба Клио, больше всего соответствовавшая ее представлениям, вместо того чтобы приносить ей утешение, мучила ее постоянно. Иногда она спрашивала себя: «Может, она найдет в своей душе неистребимое семя добра, ведь она идет к гибели». Последнее время она сомневалась, не знала, как вести себя с Никосом и Элени. Она старалась не делать им замечаний, а когда говорила с ними, голос ее звучал робко, неуверенно. Ну а есть ли другая жизнь, незнакомая и непонятная ей? Конечно, она не думала ни о чем подобном. Но в душу ей закрадывался необъяснимый страх, порой ее преследовали кошмары и она теряла душевное спокойствие, без которого так трудно в старости.
Мариго снова посмотрела на бродягу, и ей бросилось в глаза, что у него сквозь дыры в штанах просвечивают голые колени и бедра.