— Никос, сынок мой, какой путь ты выбрал? — невольно вырвалось у нее.
За стеной послышались шаги.
— Кто там? — спросила Мариго.
— Это я.
— Ты пришла, Элени.
Девушка бросила свою шапку в кухне на стол. Каждое утро закалывала она английской булавкой коричневый жакет, вылинявший под мышками от пота. За целую зиму не собралась она пришить оторванную пуговицу.
Мариго обернулась, окинула дочь взглядом с головы до пят.
— Зачем ты отрезала свои красивые косы? — воскликнула вдруг она.
— Просто так! Я уже не девочка, — сухо ответила Элени.
И правда, когда Мариго сейчас внимательно посмотрела на нее, она заметила, как изменилось лицо дочери. На нем уже не было и следа детской живости, непосредственности, так быстро погасших!
«Наверно, я была счастливей, несмотря на все муки», — подумала она.
Вдруг Мариго почувствовала непреодолимое желание крепко обнять дочь. Она сделала несколько шагов к ней и остановилась в нерешительности, схватившись рукой за угол стола.
— Элени, — прошептала она.
— Чего тебе?
Мариго стояла с виноватым видом, точно побитая собака. Ей хотелось заговорить… сказать… «Элени, прости меня, я родила на свет несчастных детей! Ах, Элени! Даже твое невинное детство было омрачено горем. Но я не виновата, не виновата, клянусь тебе. Зачем, Элени, ты отрезала косы, свои длинные, красивые волосы? Чует мое сердце, что ты собираешься пойти по стопам своего брата. А что толку? Капли катятся одна за другой и исчезают. И перед нашими глазами вечно маячит сырая, холодная стена. Почему вы отреклись от своей матери? Там, в городе, тебя все время гоняют по магазинам, мастерским, ты носишься целый день, сбиваешься с ног. Позволь, Элени, обнять тебя, ты еще маленькая девочка. Позволь приласкать тебя. И пусть снова отрастут у тебя волосы, и ты опять заплетешь их в косы! Ах, почему я никак не могу привыкнуть к тебе в этой уродливой шапке?»
— Чего тебе? — повторила девушка.
Мать долго не отрывала глаз от лица дочери, смотревшей на нее так равнодушно, холодно, отчужденно!
— Ничего… Я выйду на улицу, — тусклым голосом сказала Мариго.
— Ладно.
— Печка загасла.
— Мне она не нужна.
От цветов, высаженных в жестяные банки, исходило благоухание. Последнее время по вечерам Мариго полюбилось сидеть на ступеньках и беседовать с соседками. В сумерки она старалась не оставаться одна. Присутствие людей ее успокаивало.
Мариго вышла на улицу. На другой стороне уже сидело на порожке несколько женщин. Ребята играли на тротуаре. Раньше Мариго подходила у себя дома к окну, издали перебрасывалась несколькими словами с соседками, но чаще всего молча поджидала своих сыновей.