Перед тем как закрыть бакалейную лавку, дядя Стелиос отсчитал дюжину маслин, завернул их в промасленную бумагу и позвал Тимиоса.
— Иди-ка сюда, дармоед. Вот тебе маслины, — сказал он, бросив на парнишку строгий взгляд поверх очков. — Смотри, несчастный, запустишь еще раз руку в соленья или утащишь сушеную треску, отведу тебя в полицию. Я все здесь пересчитал.
— Не буду, дядя, — прошептал Тимиос.
— Теперь давай сюда свою постель.
По воскресеньям для отвода глаз полицейских дядя Стелиос закрывал полотном бакалейные товары и открыто торговал только вином. Но из-под полы продавал что угодно и даже ухитрялся обвешивать покупателей.
Лавочник достал из кассы все деньги, пересчитал их три раза и спрятал в карман.
Племянник наблюдал за ним. Вот сейчас он запрет на висячий замок витрину с сырами и копченой колбасой, повесит свою засаленную, пожелтевшую куртку на гвоздь под электрическими часами, откашляется и потом будет ворчать и давать наставления до тех пор, пока не опустит наконец решетку на окно и дверь.
— Кхе-кхе! Сроду из тебя человека не получится, — начал дядя Стелиос. — Зря прикатил ты в Афины счастья искать. На ветер бросаю я слова и деньги, что трачу на твою кормежку.
Все это выслушивал Тимиос ежедневно целых полтора года с тех пор, как поселился у лавочника. Бедняга страшно огорчался вначале, когда он еще почтительно относился к дяде. Бесконечные нападки и оскорбления задевали его самолюбие. «Тьфу ты, во всем виновата моя прожорливость. Она меня доконает», — думал он. И правда, день и ночь парнишку преследовали в лавке запахи всякой провизии, и он точно пьянел от них. Чтобы вывести его из состояния оцепенения, дяде Стелиосу приходилось прикрикивать на него.
Со временем Тимиос понял, что дядя его — мошенник и скряга. Лавочник притворялся подслеповатым и постоянно обвешивал своих покупательниц. Многие в лицо называли его вором, но ему было все нипочем. И поэтому Тимиос потерял к нему в конце концов всякое уважение. Парнишка теперь стоял, как нашкодивший кот, когда дядя выговаривал ему или читал наставления. Но слова лавочника в одно ухо у него влетали, из другого вылетали. Тимиос вскакивал, как на пружинах, заслышав мяукающий голос сердитого хозяина: «Куда ты запропастился, скотина! Быстро бери тележку. Привезешь бочку с рынка…»
Дядя Стелиос опустил вторую решетку. Тимиос ощупывал пальцами маслины, зажатые в кулаке.