«Хоть бы немного распустить портупею!» — Эта мысль не покидала его. Ему стыдно было взглянуть в лицо Колокотронису, морейскому старцу. Он отвернулся of памятника. Скоро он приплетется домой, ляжет в постель, Каллиопа приготовит ему целебный отвар…
Полковник чувствовал себя как петрушка в кукольном театре, которого дергают за руки и ноги, а он изображает героя. От криков «ура» ему делалось не по себе. Нет, он не перенесет всего этого, сейчас у него вырвется громкий вопль. Но если челюсть выпадет у него изо рта, то позора не оберешься.
Старик заплакал…
Вскоре студенты его отпустили, и он поспешил скрыться от них, точно жалкий воришка. Перакис завернул в переулок. Он чуть не бежал. Тесные ботинки довершали его муку.
Добравшись до предместья, он зашел в маленькую кофейню.
Из окна виден был холм. Какой-то малыш кувыркался на земле. Жаровня дымила возле двери соседнего барака. Полковник потихоньку расстегнул портупею и вздохнул с облегчением.
Потом он погрузился в стариковские воспоминания. Ему припомнились героические дни 1912 года. («Городок был захвачен благодаря героизму и самоотверженности помощника командира эскадрона Аристидиса Перакиса…» Слова военного приказа.) Ему припомнилось…
Каллиопа стояла в передней, когда полковник открыл дверь. Ей не надо было ни о чем спрашивать: она все прочла по его глазам. Каллиопа тотчас взялась опять за пыльную тряпку. Бедняжка старалась не проявить никаких чувств: ни своей радости, что снова видит его, ни своей печали — она разделяла его горе. Ни единого намека! Ни в коем случае!
Исподтишка наблюдала она за ним, пока он снимал шинель. «Ах! Господи, он едва приплелся!» — подумала она и тут же прикусила язык, чтобы у нее не вырвалось какое-нибудь неуместное слово.
Каллиопа тщательно стирала пыль с дверной притолоки… Но в конце концов она не выдержала.
— Аристидис, — с нежностью пролепетала она.
— М-м-м!
— Принести тебе шлепанцы?
— Нет!
— Но ты настрадался в этих ботинках, — осмелилась заметить она.
— Занимайся своим делом, — раздраженно набросился на нее муж.
Он не снял ботинок. И Каллиопа долго про себя шептала:
«Ах, это я виновата, что он заупрямился… Я виновата».
Но как решиться еще раз сказать ему об этом? А полковник до самого вечера ковылял по дому в тесных военных ботинках.
На вокзалы каждый день прибывали все новые и новые солдаты. Одетые в хаки рабочие, крестьяне, служащие, ремесленники, студенты сгибались под тяжестью вещевых мешков. Людьми до отказа набивали старые вагоны составов, идущих на фронт. Солдаты сидели на полу, притиснутые друг к другу. Колеса, мерно постукивая, катились по рельсам.