Мариго решительно преградила ему путь. Ее одолели дурные предчувствия. Она положила руки ему на плечи; в ее изменившемся голосе звенели страдальческие нотки.
— Хараламбос, бога ради, не уходи из дому, раз тебе так плохо. Тебя уже ничего и никто во всем свете не ждет: ни дела, ни люди.
— Как?.. А провинциальный торговец… это такая лиса… — промямлил старик.
— Ты погибнешь, Хараламбос!
Этот взрыв нежности смутил старика. Ему показалось, что его слуха коснулся голос, похороненный много лет назад. Встрепенувшись, он забормотал что-то невнятное о провинциальном торговце. «Конечно, никто во всем свете уже не ждет Хараламбоса Саккаса», — с грустью подумал он и робко протянул руку, чтобы коснуться морщинистой щеки жены, но дрожащие пальцы, не слушавшиеся его, застыли в воздухе перед ее носом.
— Ты погибнешь, — шепотом повторила она.
— И к лучшему, Мариго. Разве не так?
Ее охватил страх, душа у нее болела за мужа, и она с трудом сдерживала слезы.
Марито посторонилась, пропуская его в комнату. А сама она, кутаясь в платок и дрожа от волнения, вышла во двор.
Приникнув к прутьям железных ворот, она смотрела Хараламбосу вслед. Он шел по улице, сгорбившись, мелкими, неуверенными шажками. Ей хотелось окликнуть его.
Словно почувствовав это, он обернулся, остановившись на секунду.
Их взгляды встретились.
И все.
* * *
Хараламбос зашел в мясную лавку к своему зятю. Он даже не поздоровался с ним. Молча стоял он перед тушами, висевшими на крюках.
Какой-то покупатель говорил о победах, одержанных над итальянцами у Аргирокастро, и Толстяк Яннис с гордостью на лице одобрительно кивал головой.
— Вот только эти морозы. Из-за них у нас большие потери. Да, очень большие потери!.. Эй, ты что подсовываешь мне одни кости! — воскликнул вдруг возмущенный покупатель.
— Не кричи, я всегда стараюсь тебе угодить.
— Мошенник ты, вот кто, — не унимался покупатель.
С первых же дней войны Хараламбос перестал интересоваться положением на фронте. Он постепенно привык к победам, разговорам о последних событиях, затемнениям, воздушным тревогам, открыткам Илиаса — той новой обстановке, в которой он жил теперь.
Он продолжал ежедневно толочься среди мелких дельцов и лавочников и с радостью убеждался, что в их мире ничего не изменилось. Конечно, и от этих людей всегда можно было услышать о героях солдатах, которые воюют в горах и чуть ли не босые делают переходы по заснеженным тропам, о раненых, о погибших… Они, как попугаи, повторяли то, что прочли в газетах. Но превыше всего здесь была цена на шерсть, конъюнктура дня. Прочее было необходимой приправой к беседе, так же как погода, грипп и коронация английского короля. Богатые люди жаловались теперь на разорение, на преследовавшие их беды и неудачи.