— Уходит, мерзавец?
— Уходит, — понурился Вавилов, а Алексей промолчал. Ему казалось, что Прохор оттого только и держится, что он не сводит с него взгляда.
— Федор Михайлович, — подал голос Иван, — позвольте я его сниму? — Он вскинул револьвер и прицелился.
В это мгновение Прохор оглянулся и, оторвав от цепи правую руку, выхватил из-за пазухи револьвер.
Звуки выстрелов слились в один. Тартищев охнул и схватился за левое плечо, и тут же из-под пальцев потекла-побежала алая струйка…
Но Алексей не видел, что произошло дальше…
После он даже не мог вспомнить, каким образом оказался вдруг рядом с Прохором. Пулей Вавилова тому оторвало палец на левой руке, но в последний момент он успел перехватить цепь правой рукой, уронив револьвер в воду. Потоком его сбило с нижней цепи, и если бы не Алексей, через секунду Прохора размолотило бы в мочало о саму цепь и невидимые подводные камни.
Но Алексей успел ухватить Прохора за шиворот, выдернуть из воды и передать в руки Вавилова, вмиг забывшего про собственные запреты и бросившегося ему навстречу по сильно провисшей нижней цепи.
На берегу Прохора перехватили полицейские, отвели и усадили в камни. Он не сопротивлялся, лишь глухо мычал и крутил очумело головой, и даже его звериный взгляд как-то потух, а глаза помутнели Вавилов связал ему руки веревкой и на всякий случай притянул спиной к дереву неподалеку от Тартищева. Федор Михайлович сидел на камнях не по обычаю бледный и молчаливый. Корнеев поддерживал на весу его руку, а вездесущий Олябьев бинтовал плечо.
Алексей вскарабкался по горному склону и устроился на камнях чуть выше гомонящей внизу толпы. Водяная пыль сюда не долетала, а лучи почти севшего на вершину Каштулака солнца приятно согревали не только тело, но и душу. Он стянул с себя рубаху и сапоги, оглянулся по сторонам, раздумывая, как поступить с тоже насквозь промокшими и изрядно пострадавшими при спуске брюками, и вдруг, не веря своим глазам, замер на месте, вмиг забыв обо всем на свете…
Солнце скользнуло нижним краем за самую высокую вершину Каштулака. И всего лишь на пару секунд, но высветился вдруг на вершине огненный столб, только отдаленно напоминавший крест, но все-таки крест, и ничто другое! Почти мгновенно розовато-желтый предзакатный луч, отраженный от вершин Каштулака, ударился в противоположную от них стену Провала…
И Алексей чуть не задохнулся от волнения.
Наверняка все объяснялось только игрой света и тени, но отчего ж его ноги стали вдруг ватными и подкосились в коленях? Конечно, это могло быть игрой света и тени, но вместе с тем очень сильно напоминало мастерски выполненное распятие, вернее, его верхнюю часть, со склоненной набок человеческой головой. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь рваные облака и скалы Каштулака, освещали терновый венец из рассыпанных по обрыву темно-зеленых пятен можжевельника.