Но и они теперь только случая будут ждать, чтобы нам подлянку устроить! Но ты не тушуйся, Алексей, — Тартищев хлопнул его по плечу, — как говорили древние: «Si vis pacem, parra bellum! Хочешь мира, готовься к войне!»
Ювелирный магазин Аполлона Басмадиодиса выходил окнами в небольшой сквер, в котором с утра до вечера гуляли няньки с крикливыми толстыми младенцами, мальчишки играли в стуколку, а гимназистки из женской гимназии делали вид, что зубрят латынь…
Входная дверь находилась в глубине арки. За витриной, щедро украшенной медными завитушками, были спущены шторы, поэтому заглянуть в магазин с улицы Алексею не удалось. Сама витрина была заставлена каким-то восточным хламом. Впрочем, в антиквариате, которым также славился магазин Басмадиодиса, Алексей разбирался слабо, вернее, почти совсем не разбирался, потому что собирательством никогда особо не увлекался. Так, нахватался кое-чего от дедушки, большого любителя старинных икон, начиная со строгановского письма и кончая теми, которые уцелели чуть ли не со времен гонения на христиан…
Внутри магазина царил полумрак, лишь над прилавком горело несколько ламп, в свете которых сияли и переливались драгоценности: ожерелья, диадемы, колье, браслеты и многочисленные кольца с настоящими и фальшивыми бриллиантами. За прилавком, раскачиваясь на пятках и сложив руки на груди, стоял скучающий хозяин — красавец грек Аполлон Басмадиодис в красной феске, дешевом темном костюме и с бриллиантовым перстнем в девять каратов на безымянном пальце левой руки. Взглянув на Алексея, он многозначительно улыбнулся.
Прикрыв за собой дверь, Алексей ступил на пестрый иранский ковер, закрывающий весь пол. Вдоль стен стояли мягкие кресла, а рядом — напольные пепельницы. Покупателя здесь любили и позволяли ему не только отдышаться после знакомства с ценами, но и собраться с духом, перед тем как сделать шикарный подарок супруге или любовнице.
Против входа, в глубине магазина находилась деревянная перегородка с дверью, а в углу между стеной и перегородкой сидел за кассой худой молодой человек с впалой грудью и с длинным лицом, обрамленным широкими бакенбардами.
Увидев Алексея, он медленно поднялся и растянул губы в улыбке, ровно настолько, чтобы тот понял: за покупателя его здесь не принимают.
— Что угодно-с? — произнес он ласковым голосом вышколенного приказчика, но глаза его смотрели холодно и настороженно, и с места он не сдвинулся ни на вершок. Краем глаза Алексей заметил, что хозяин тоже остался на прежнем месте, но улыбаться перестал, а сверлил его взглядом, словно предупреждал: «Уноси, брат, ноги, пока тебя самого отсюда не вынесли!»