Его предложение было встречено бурным, пьяным восторгом. Одна Дервла немного сомневалась, но не решилась пойти против всех — не хотела, чтобы ее сочли ханжой и кайфоломщицей и дружно проголосовали против.
— Решено! — продолжал Джаз. — Но я говорю и поэтому засветился, как победитель на Дерби. Однако хочу, чтобы меня узнали не по голосу, а по болту. Поэтому немного передвинусь и перемешаюсь с вами. Лады? Ну, вот так. Это мои последние слова...
Снова послышались пьяные крики и вопли, когда его гладкое, тугое, вспотевшее тело вклинилось в скользкую плотную группу.
Наблюдатели в режиссерском бункере не сумели сдержать возбужденных возгласов. Полупрозрачный полиэтилен парилки вспучивался и прогибался. И за ним в призрачном голубоватом свете камер ночного видения возникали легко различимые детали: локти, головы, задницы — аппетитные, возбуждающие задницы. Все ждали начала настоящей оргии.
— Надо было повесить прозрачный пластик, — посетовала Джеральдина. — Им теперь все равно, кроме этой чертовой святоши Дервлы.
— Не согласен, — возразил Фогарти. — Во-первых, мы не смогли бы включить эти кадры в эфир. Во-вторых, пластик все равно бы запотел изнутри. И в-третьих, заводит как раз анонимность. Ни нам, ни им не известно, кто есть кто.
— Если мне потребуется твое мнение, Боб, я тебя спрошу, — отрезала Джеральдина.
Степень возбуждения в парилке сравнялась с плотностью тьмы. Дервла почувствовала, как мимо нее проскользнул Джаз, — ощутила прикосновение его каменных мускулов и шелковистой кожи.
«Боже, — подумала она, — он ведь ползет мимо».
Джаз полз и изображал змею: шипел и извивался. Дервла почувствовала его тугой пресс. А потом пенис мазнул ее по бедру — большой, тяжелый и полунапряженный. Она не устояла: подставила ладонь, чтобы он скользнул прямо по ней.
А затем легонько сжала в кулаке. И пришла в восторг оттого, что под покровом угольно-черной тьмы делала такие ужасные вещи. Джаз перестал шипеть и извиваться, и вскоре то, что поймала Дервла, стало плотным и горячим. И в этот миг исчез разящий пивом хохмогон, пустобрех и бесшабашный задира, за-то появился греческий или римский бог — живое воплощение восхитительных произведений искусства, которые Дервла видела летом в Европе. Сказочный ночной гений любви.
Потом прозвучал его голос. Несомненно, его:
— Это ты, Келли, — такая проказница?
— Что ты сказал? — спросила Келли с другой стороны.
— Выходит, не ты.
Дервла судорожно всхлипнула, поражаясь собственному бесстыдству. Она держала в руке его пенис. Невероятно! Как теперь с ним встретиться за завтраком? Никто ничего подобного от нее не ожидал — от леди Совершенства, от самой паиньки в компании. А если он ее узнает?