— И от-ва-ли... — проговорила она и пожала плечами.
Инспектор почувствовал, как напрягся оператор, когда наводил на фокус рабочую камеру и одновременно смотрел в видоискатель своей, стараясь поднести миниатюрный объектив к самому зеркалу так, чтобы не коснуться линзой стекла. Он явно спешил запечатлеть каждую черточку своей тайной возлюбленной: сначала подкрался к хохолку под мышкой, который был виден, потому что Дервла чистила зубы и подняла руку. Потом слегка сместился в сторону и поймал легкое колебание грудей. И наконец, безошибочно угадав по опыту момент, сделал быструю панораму вверх и навел объектив на губы в то время, как Дервла сплевывала в раковину пасту. Колридж услышал, как тихонько зажужжал трансфокатор, приближая измазанный белым рот.
Покончив с туалетом, Дервла вышла из ванной и скрылась в женской спальне. Дом снова погрузился в тишину. Все «арестанты» находились в двух спальнях в противоположных концах мыльного коридора. Колридж нажал на кнопку миниатюрного передатчика, которым его снабдила тон-служба «Любопытного Тома», извещая находившуюся в режиссерской Джеральдину, что видел и слышал достаточно. Через пару секунд, как было условлено, Тюремщица под каким-то предлогом вызвала оператора к себе.
Инспектор последовал за ним. И, выйдя в залитый ослепительным светом тоннель сообщения, освященным веками жестом схватил Карлайла за шиворот и попросил проводить к начальству.
День сорок пятый
12.00, полдень
— Господи! Мне сейчас станет плохо! Честное слово!
Колридж показывал Дервле кое-что из записей Карлайла. Еще семнадцать изъятых полицией в доме оператора мини-кассет лежали рядом с видеомагнитофоном.
— Вы для него сделались чем-то вроде наркотика, — объяснил инспектор. — Когда смотришь эту подборку, приходишь к выводу, что он никак не мог вами насытиться.
— Пожалуйста, не надо! Не надо!
Пленок было очень много. Долгие часы записей. Крупные планы губ, когда Дервла говорила или ела, уши, пальцы, но больше всего, конечно, тело. Карлайл в буквальном смысле слова запечатлел каждую секунду, которую с третьего дня шоу «Под домашним арестом» она провела в ванной, раз от раза набираясь опыта съемки неосторожно продемонстрированных интимных мест.
Вода из душа частенько отворачивала намокшие трусики и приоткрывала волосы на верхушке лобка или, если Дервла поворачивалась задом, дюйм-другой прогалины между ягодицами. Оператор жил этими мгновениями и всякий раз, когда появлялась возможность, быстро приближал трансфокатором план.
— Какая же я дура! — проговорила Дервла сдавленным от возмущения и негодования голосом. — Могла бы догадаться, почему он такой добренький. Но я понятия не имела...