Колридж чуть не поперхнулся чаем. Ему и в голову не могло прийти, что полицейский, причем женщина, носила татуировку. Тем более Патриция, которую он считал вполне уравновешенной девушкой.
Затем Лейла гордо раздвинула ноги и показала другую бабочку, распростершую крылья на внутренней стороне ее гладкого, красивого, холеного бедра.
— Она здесь затем, чтобы напоминать любовникам, что прикосновения должны быть нежными и легкими.
Колридж застонал и отвернулся от экрана.
— Слушай, Триш, — поинтересовался Хупер, — а такая у тебя есть?
— Только не в этом месте. Достаточно, что там трется бикини. Не хватало, чтобы какой-нибудь придурок тыкал туда иголкой с тушью.
— Молчать оба! — зарычал Колридж.
Лейла показала маленький рисунок на лопатке.
— Тибетский, — объяснила она. — Буддийский символ, означающий тихий внутренний свет.
Все решили, что рисунок очень симпатичный. Все, кроме Дэвида.
— Тибетский? — переспросил он с нарочитым удивлением в голосе.
— Именно тибетский, — насторожилась Лейла.
— Ну, хорошо. Пусть так.
— Что значит, «пусть так»? — вспыхнула девушка. У нее чесались руки — до того хотелось убить обидчика. — Никаких «пусть», он и есть тибетский.
— Угомонись, Лейла, — усмехнулся Джаз. — Держись за свой тихий внутренний свет.
— Видишь ли, Лейла, — заметил Дэвид, — рисунок в самом деле красивый. И пусть он символизирует все, что тебе угодно. Не важно, тибетский он, или тайский, или еще какой. Твоя татуировка, и воспринимай ее, как тебе нравится.
Никто бы не мог подумать, что знаменитое спокойствие Лейлы так просто разбить вдребезги. Ее лицо покраснело от обиды и злости.
— Да замолчи ты, ублюдок! Я точно знаю!
Дэвид криво усмехнулся и пожал плечами, как бы говоря: «Ты не права, но тебе ничего не докажешь».
— Тибетский! — снова выкрикнула Лейла. — Означает тихий, внутренний, долбаный свет, — и бросилась на кухню пить успокаивающий чай на травах.
— Я слышал об одном гомике, — начал рассказывать Гарри, — у которого на руке было китайское изречение. Он считал, что это изречение переводится как: «Благородный искатель правды». Но однажды в забегаловке в Сохо познакомился с китаезой, и новый дружок его просветил. Оказывается, эти слова переводились иначе: «Мудила-мученик».
Гарри, Джаз, Сэлли и Келли громко заржали, Хэмиш и Мун улыбнулись. Красная от злости, с чайником в руке, Лейла прикусила губу, а Дэвид закрыл глаза, словно черпал силы из собственного внутреннего мира.
Потом Хэмиш похвастался кельтским крестом на руке. И вот наступила очередь Дэвида.
— У меня всего одна татуировка, — начал он таким тоном, словно сам этот факт свидетельствовал об изысканности вкуса и утонченности восприятия. — Но зато прекрасная. — Он приподнял штанину широких шелковых брюк и обнажил голень. Вокруг нее тремя кольцами вились начальные строки монолога «Быть или не быть...» из «Гамлета». — Никаких бабочек, тибетских закорючек, которые на поверку всего лишь список покупок в бакалее, или злобных драконов. Вместо этого — самое доходчивое выражение абсурдности человеческого бытия, какое только знала бумага.