– Боже правый, как вам это удалось? – с восхищением поинтересовался Гарет.
– Или этот экипаж, или двуколка. Но не могу же я возвращаться в Лондон с почетом и славой в двуколке, – объяснил Кембл. – И кроме того, в этой штуковине Ротуэлл представляет собой опасность для всего населения.
– Но как он сам доберется домой?
– О, – усмехнулся Кембл, – через день-другой я пришлю за ним свое ландо.
Когда Кембл забрался на высокое сиденье и взял у грума поводья, Гарет посмотрел на него и серьезно сказал:
– Я действительно не знаю, как вас благодарить. Я и Антония очень вам обязаны.
Было заметно, как у Кембла слегка приподнялись его изящные черные брови.
– Бог мой, разве Ротуэлл не сказал вам? – Он помахал кнутом. – Я пришлю вам счет, причем немалый, если не получу приглашения.
– Приглашения? – Гарет растерялся. – Какого приглашения?
– Разумеется, на свадьбу. – С этими словами Кембл коснулся кнутом полей шляпы, а затем щелкнул им над головами лошадей Ротуэлла, и фаэтон в мгновение ока рванулся с места.
В этот момент дверь позади Гарета отворилась, и появился сам Ротуэлл. Он выглядел весьма утомленным и, защищаясь от солнца, прикрывал рукой глаза.
– Значит, уехал, да? – спросил Ротуэлл. – Подождите! Боже правый! Он уехал в моем фаэтоне?
– Ну… да, – ответил Гарет.
– Черт побери, Гарет! – Ротуэлл, не веря своим глазам, смотрел на Гарета. – И ты позволил ему взять мой фаэтон! А я собрался в деревню. Как, черт побери, я теперь доберусь туда?
– Ты можешь пойти пешком, – предложил ему Гарет. – И в этом случае сбережем мои ворота.
– Мне очень жаль, но если вы решили ссориться с лордом Ротуэллом, то вам придется подождать, – нежно промурлыкала Антония, беря Гарета под руку. – Я первая пришла сюда, и у меня есть о чем поспорить с вами.
Фыркнув, Ротуэлл отступил назад и, покачнувшись, повернулся к дверям.
– Уступаю, мадам.
Чувствуя, что у нее внутри все сжалось, Антония пригласила Гейбриела в оранжерею и, закрыв дверь перед любопытным взглядом лорда Ротуэлла, повела свою жертву к маленькому фонтану, окруженному декоративными пальмами. У Антонии было такое ощущение, словно ее голова все еще кружится от невероятных событий, произошедших в этот день. Но теперь она мыслила совершенно ясно. В действительности так бывало всегда, когда дело касалось Гейбриела. С самого первого раза что-то внутри ее тянулось к Гарету – к его силе, его внутренней доброте.
Его густые золотистые волосы отросли и спадали вперед, на глаза, казавшиеся усталыми и крайне встревоженными.
– Забавно, правда? – заговорила она, взяв Гейбриела за руку. – Как раз в тот момент, когда золотое яйцо почти оказалось у него в руках, Осборн зарезал курицу.