Ухмылка так и чувствовалась в голосе говорившего мужчины.
Филипп весь напрягся и собирался уже прыгнуть вперед, но Тиндейл придержал его, улыбаясь в то время, когда он слушал ответ Чарити.
– Вовсе нет, сэр. Просто я так расцарапаю вам лицо, что вы неделю не сможете выйти из дома, – сказала она сладким голосом.
– Ах вот оно что! – воскликнул ее оппонент и громко рассмеялся. – Черт! Я бы предпочел сорвать поцелуй у вас, а не у вашей маленькой сестрички, в таком случае, ну же, не стесняйтесь, мадам!
– Иди позови Филиппа или кого-нибудь из твоих друзей, – по-прежнему спокойно сказала Чарити. – Иди, Пруденс!
Затем послышались звуки борьбы.
Кузены поспешили наверх, и Тиндейл как раз успел схватить за локоть бежавшую навстречу им Пруденс. Он передал ее в объятия Филиппа и побежал дальше.
Тиндейл увидел, как Чарити влепила звучную пощечину своему противнику.
– Отлично сделано! – сказал Тиндейл. – Но, с вашего разрешения, я продолжу.
Не тратя больше слов, граф нанес растерявшемуся денди сокрушительный удар в челюсть и сбил его с ног.
Пруденс спрятала свое лицо на груди у Филиппа. Но кузен и Чарити наблюдали с одинаковым удовлетворением за этой сценой.
Даже и в полутемном холле была видна кровь, бежавшая из носа сэра Лейтона. Граф бросил ему собственный платок и сказал:
– Вам еще повезло, что я не дал миссис Робардс привести в исполнение ее угрозу. А синяк пройдет через пару дней. – И он добавил гораздо резче, с угрозой в голосе: – Вы сейчас же извинитесь перед этими леди за ваши постыдные действия.
Извинения сэра Лейтона были почти неслышными, но Чарити и так отвернулась от него.
Она посмотрела на свою дрожащую сестру, желая убедиться, что с ней все в порядке. Подобрав перчатку, граф взял под локоть Чарити и повел вниз по лестнице.
Следом шел Филипп, придерживая Пруденс.
В холле, перед бальной комнатой, четверо остановились. Никто не хотел идти дальше.
Граф подал Чарити перчатку и сказал:
– Как вы могли позволить вашей сестре танцевать с Лейтоном! Даже если вам ничего не было известно о его репутации, вы же не могли не видеть, что он пьян.
Графу казалось, что он говорит, пожалуй, слишком резко.
Она не смутилась, как бывало раньше, а ответила совершенно спокойно:
– Да, он весь раскраснелся, но в комнате было жарко и душно. А в его манерах я не заметила тогда ничего предосудительного. И как можно было ему отказать? Ведь сэра Лейтона нам представила миссис Марш!
– Понятно, – процедил Тиндейл. – Я поговорю завтра с Горацией.
– Я поговорю с ней сейчас, – сказал Филипп таким тоном, которого никто не слышал у него раньше.