Дни тянулись мучительно долго, проходили недели, а я все искала безопасный способ организовать встречу. Со времени начала работы Муди я почувствовала усиление контроля за собой. Насерин стала еще более подозрительной.
Но рано или поздно у меня неминуемо должна была появиться возможность для встречи с Алави. В четырнадцатимиллионном городе Муди не мог уследить за мной.
В один из дней я застала Насерин нетерпеливо ожидающей моего прихода. Ей позвонили, что состоится какое-то чрезвычайное собрание в университете, и она должна оставить Амира со мной. Она быстро собралась и ушла. Муди был на работе, Реза и Эссей навещали родственников.
Я позвонила Алави.
– Я могу с вами встретиться сегодня, сейчас?
– Уже еду.
– Как я узнаю вас? – спросила я.
– На мне будет черный плащ, черные брюки и платок. Я в трауре. У меня недавно умерла мама.
– Примите мои искренние соболезнования.
– Спасибо. Все в порядке, – ответила она.
Я оставила записку Муди. Рано утром у него была операция, но он не знал, когда освободится. Он мог не вернуться до одиннадцати часов вечера, но мог появиться в любую минуту.
«Дети просто невыносимы, – написала я, – иду с ними в парк».
Махтаб и Амир всегда радовались, когда случалось выйти в парк. Я могла полностью доверять Махтаб, а Амир был еще слишком маленький, так что у меня не было опасений со стороны детей. Меня лишь беспокоила реакция Муди на то, что я вышла из дома без сопровождения и без его разрешения. Я очень надеялась, что мы успеем вернуться домой до его возвращения.
Дети были заняты собой, когда ко мне приблизилась женщина в черном. Трудно определить на вид возраст незнакомой женщины в иранском платье, но я предположила, что ей может быть лет пятьдесят, возможно, чуть меньше. Она села возле меня на скамейку.
– Я оставила мужу записку, – быстро сказала я, – он может здесь появиться.
– Хорошо, – ответила она. – Если это случится, сделаю вид, что я здесь с детьми.
Затем она обменялась несколькими словами по-персидски с сидящей на скамейке напротив женщиной.
– Она согласилась в случае необходимости подтвердить, что сюда я пришла с ней и ее детьми, – пояснила мне Алави.
Я начала понимать, что иранцам нравятся заговоры и интриги. Они, видимо, привыкли жить в конспирации еще при шахе и уж точно при аятолле. Просьба Алави нисколько не удивила и не обеспокоила нашу соседку, а скорее внесла остроту в ее скучную жизнь.
– Так что же случилось? – спросила Алави. – Почему вы в Иране?
Я рассказала ей свою историю настолько кратко, как только смогла.
– Мне близка ваша ситуация. В Англии меня считали иностранкой, хотя я хотела остаться там. Я нуждалась в помощи других людей. Мне не помогли, и я вынуждена была вернуться в Иран. Это было очень печально для меня и для мамы. Мы дали себе слово, что будем помогать иностранцам в нашей стране. Я знаю, что сумею это сделать по отношению к вам.