– Не переживай, – успокоила я Эссей. – Муди нет дома, так что все в порядке. Положи трубку, чтобы мама смогла дозвониться.
Через минуту зазвонил телефон. Я схватила трубку и услышала срывающийся голос мамы. Папа тоже был на линии.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я отца.
– Нормально, – ответил он. – Хотеть – значит мочь. – Его голос был бодрым.
– А как у тебя дела? – поинтересовалась мама.
– Лучше.
Я рассказала ей о новой квартире и большей свободе.
– Как Джо и Джон? Я так тоскую без них.
– Хорошо. Они становятся настоящими мужчинами, – ответила мама.
Джо работал во вторую смену на одной из фирм. Джон, студент третьего курса колледжа, был членом футбольной команды.
– Скажите им, что я их очень люблю.
– Обязательно скажем.
Мы условились о времени связи по телефону. По вторникам и средам, когда Муди будет в клинике, можно звонить и разговаривать свободно. Это означало, что им придется вставать в три часа ночи, но это стоило того. Неделю спустя мама сказала, что в следующий раз я поговорю со своими мальчиками.
Утром я навестила Эссей, чтобы у нее было алиби, а вечером рассказала Муди, что, когда я была там, позвонила мама и я дала ей наш новый номер.
Похоже, его нисколько не обеспокоил мой разговор с родителями. Скорее наоборот, он даже был удовлетворен таким стечением обстоятельств.
– Приходите к нам на чай, – пригласила нас как-то раз Шамси.
Я спросила разрешения у Муди. «Разумеется, пойди». Иного ответа я и не ожидала. Он уважал Шамси и Зари, и ему очень не хотелось, чтобы они узнали о наших проблемах.
Этот визит стал для меня приятным событием. Мы с Шамси подружились и в то лето проводили вместе многие часы.
Обычно Шамси жила в этом прекрасном доме не более двух месяцев в году. На этот раз она собиралась остаться в Иране дольше, потому что они продавали этот дом. Шамси совершенно откровенно стремилась разорвать все узы, соединяющие ее с Ираном, и искренне жаждала вернуться в Калифорнию. Но нас обеих огорчала мысль о том, что порвутся также и наши сестринские отношения.
– Я не представляю себе возвращения в Калифорнию без Бетти, – сказала однажды она Муди. – Позволь ей поехать со мной.
Ни Муди, ни тем более я не хотели открытой конфронтации, до которой бы дошло, если бы кто-нибудь из нас хоть как-то отреагировал на это заявление.
Шамси была для меня как дуновение свежего ветерка, но я долго не решалась на откровенность с ней. Я знала, что могу рассчитывать на ее поддержку, однако не была уверена, что она сохранит тайну. Ведь меня уже предавали и прежде. Итак, я довольствовалась ее дружбой, не раскрывая своих намерений, пока она не догадалась сама.