Однако он не согласился со мной и передал щедрое пожертвование. А когда начались занятия, оказалось, что школа оборудована вместо туалетов дырами в полу.
Вскоре установился определенный распорядок. Махтаб ранним утром шла в школу. Я должна была лишь проводить ее до автобусной остановки, а после полудня ждать там ее возвращения.
Большую часть недели Муди оставался дома, занимаясь частной практикой. По мере роста его репутации увеличивалось и число пациентов. Люди особенно хвалили его методы обезболивания. Поскольку возникли определенные проблемы с посетительницами, Муди обучил меня некоторым приемам. Эти дополнительные обязанности совместно с работой регистратора отбирали у меня почти все время на протяжении дня.
Я была свободна только по вторникам и средам, когда Муди работал в клинике. Эти два дня в неделю принадлежали исключительно мне. Я могла без ограничения бродить по городу, решая свои дела.
Я снова начала регулярно навещать Хелен в посольстве. Каждую неделю я получала письма от родителей и сыновей. Я так тосковала по ним! Каждое письмо от мамы усиливало мое беспокойство: она писала об ухудшающемся здоровье отца, о том, что неизвестно, как долго он протянет. Он постоянно говорил о нас, молился о том, чтобы увидеть нас перед смертью.
Почти ежедневно я звонила Амалю. Всякий раз он спрашивал меня только о здоровье, добавляя: «Прошу набраться терпения».
Как-то раз я отправилась за покупками. Муди поручил мне заказать дубликат ключа от квартиры.
По дороге мне встретился книжный магазин. Я не могла не зайти в него.
Хозяин говорил по-английски.
– У вас есть поваренные книги на английском языке? – спросила я.
– Да, этажом ниже.
Спустившись, я нашла много старых кулинарных книг и почувствовала себя как в раю. Мне так не хватало маленьких, нехитрых радостей, таких, как чтение рецептов приготовления пищи.
Вдруг я услышала голосок девочки:
– Мамочка, ты купишь мне сказки?
И тут я увидела женщину и ребенка. Обе они были одеты в епанчи и шарфы. Женщина была высокой, темноволосой, с несколько смуглой кожей, как у большинства иранок. Она не была похожа на американку, но на всякий случай я спросила:
– Вы американка?
– Да, – ответила она. Ее звали Элис Шариф.
Элис – учительница начальной школы в Сан-Франциско. В Америке вышла замуж за иранца. Вскоре после того, как ее муж Малек защитил докторскую диссертацию в Калифорнии, умер его отец. Сейчас они приехали сюда для урегулирования наследственных формальностей. Ей не нравилось здесь, но она не опасалась за свое будущее. Их дочь, Самира, которую родители звали Самми, была ровесницей Махтаб.