– Довольна?! Постаралась?! – визжал он как сумасшедший. – Ты все уничтожила. Сядешь в самолет! А если этого не сделаешь, то я заберу Махтаб и до конца твоей жизни запру тебя в доме!
Он мог это сделать. И сделает.
Проблемы начались приблизительно четыре года назад, вечером 7 апреля 1982 года, когда Муди вернулся с работы (он работал в Центральном госпитале Альпены) озабоченный и с каким-то отсутствующим взглядом. В первый момент я ничего не заметила, приготовив праздничный ужин: в этот день Джону исполнилось одиннадцать лет.
Прошедшие годы мы были счастливы. Муди вернулся в Мичиган из Корпус Кристи в 1980 году, решив раз и навсегда игнорировать политические события в Иране.
Портрет грозно глядящего аятоллы Хомейни отправился на чердак. Муди поклялся, что не позволит втянуть себя в разговоры о революции, помня, что его возрожденный патриотизм принес ему в Корпус Кристи одни только неприятности.
Мое душевное состояние тоже улучшилось, особенно после того, как мы нашли дом над рекой. Снаружи он казался неприглядным, но, как только я вошла в него, он сразу же мне понравился.
Дом оказался просторным, с большими спальнями, двумя ванными комнатами и большой гостиной. Вид на реку действовал успокаивающе.
Муди дом тоже понравился. Мы купили его сразу же.
Альпена находится лишь в трех часах езды от Банистера. Таким образом, я могла часто навещать родителей. Мы с отцом наслаждались рыбалкой, вытаскивая из спокойной воды золотистых сомов, голубых окуней, зубаток, а иногда даже щуку, а с мамой проводили целые часы за вязанием, стряпанием и разговорами. Я радовалась, что могу посвятить им больше времени: они так быстро начали стареть. И мама, мучившаяся от заболевания кожи, и отец были счастливы, что могут проводить время с внуками. Особым источником радости для родителей была малютка Махтаб, делавшая первые шаги по дому. Папа называл ее Тобби.
Мы легко вошли в профессиональный круг, сложившийся в Альпене, часто звали гостей, да и нас нередко приглашали. Муди был очень доволен работой, а я снова стала счастливой хозяйкой дома и матерью. Все это было до того самого момента, когда Муди пришел однажды с немым страданием в глазах.
Его пациент, трехлетний мальчик, умер во время несложной операции, в которой Муди участвовал по собственному желанию. Его обвинили в профессиональной несостоятельности. Началось следствие.
На следующее утро позвонила моя сестра Каролин. Я подняла трубку совершенно разбитая после бессонной ночи. Мгновенно известие Каролин заставило меня забыть обо всем остальном: у отца рак.