Усталость все же взяла свое. Я погрузилась в беспокойный сон, пробуждаясь при каждом толчке.
Наконец над морозным горизонтом взошло солнце. Вокруг нас из мрака выплывали покрытые снегом горы. Далеко на западе вершины были выше и казались совершенно недоступными. Мы по-прежнему мчались по обледеневшей дороге.
Видя, что я уже не сплю, женщина снова попыталась завязать со мной разговор. Она говорила о том, что хочет поехать в Америку.
– В Иране так плохо, – бормотала она, – но мы не можем получить визы.
Махтаб рядом со мной потянулась и зевнула.
– Делай вид, что не понимаешь, – прошептала я ей на ухо. – Не переводи.
Она согласно кивнула головой.
Мы приближались к Тебризу. У полицейского поста водитель сбросил скорость. Сердце мое готово было выскочить из груди при виде нескольких солдат, которые одни машины пропускали, другие – задерживали. Нашу задержали. Дежурный офицер пасдаров всунул голову через окно. Я обмерла: у нас с Махтаб были только американские паспорта. А вдруг мы уже в списке беглецов? Пасдар коротко поговорил с водителем, а потом, махнув рукой, позволил нам отъехать, не проверив документы. Все в машине с облегчением вздохнули.
Мы въехали в Тебриз, чистый и более современный, чем Тегеран. Возможно, такое впечатление у меня сложилось потому, что все вокруг было покрыто белым пушистым снегом. А может быть, тут я уже ощутила дуновение свободы?! Тебриз находился в стороне от революционных событий. Отделы пасдаров и иранской армии были везде, но мне казалось, что население Тебриза в большей степени чувствует себя дома, чем жители Тегерана.
Водитель долго кружил окольными улицами, пока вдруг не остановил машину. Женщина приказала парнишке выйти. Я понимала по-персидски настолько, чтобы уяснить, что он приехал навестить тетушку. Его проконсультировали, что он не должен ничего говорить о нас. Подросток вышел и направился в боковую улочку, но спустя несколько минут вернулся. «Тети нет дома», – сообщил он. Женщина вышла из машины, намереваясь удостовериться лично. Не знаю почему, но меня это обеспокоило. Позже я поняла, что, хотя она была совершенно чужой, ее присутствие в машине придавало мне уверенности. Мужчины были вполне симпатичные, но у меня не было желания остаться с ними наедине.
Махтаб посмотрела на меня и прошептала:
– Мне плохо.
У нее горела головка. Она жаловалась, что болит живот. Я успела открыть дверцу, когда Махтаб вытошнило. Она тоже чувствовала напряжение. Наконец женщина вернулась одна.
Тетя оказалась дома, но не слышала, как стучал мальчуган. Я приободрилась, поняв, что эта женщина будет нас сопровождать. Мы поехали дальше.