Однако она не забылась, он чувствовал это. Ее невеселые думы будто витали в воздухе. Он ощущал ее печаль так же явно, как и инструмент в своих руках.
Глина действительно была очень жесткой, жесткой, как камень.
– Нужна вода? – поинтересовался Риз.
– Да, наверное, – печально ответила Джоан.
Он встал, набрал из колодца воды, принес, а сам примостился на противоположном краю скамьи. Не выдержал и, решив ей помочь, плеснул немного воды.
Они молча замешивали глину. В ее движениях не чувствовалось жизни, они были механическими и слабыми, голые колени выглядывали из-под подоткнутой сорочки, но ей не было до этого никакого дела.
– Ты знал, – сказала она тихо.
– Я угадал. Я не был уверен.
– Как?
– Построил умозаключения из того, что ты рассказывала. Собрал по кусочкам. Я умею читать мысли, даже если сказано всего одно-два слова.
– И тебе пришлось спросить, потому что ты не был уверен.
– Это действительно меня не касается, Джоан. Все не так, как ты думаешь.
Она недоверчиво посмотрела на него и ударила кулаком по глине.
– Но это касается меня.
Он задумался, в каком тоне лучше вести беседу, и понадеялся, что выбрал верный.
– Когда я был мальчиком, еще младше, чем Марк, женщина, которую я знал, приглянулась одному знатному человеку – местному лорду, который привык получать все, что хотел. Она отказала ему, но он не сдался. Она была свободной девушкой из семьи ремесленника, но это было не важно.
Джоан не смотрела на него, ее пальцы напряглись на комке глины.
– Он мог бы подкараулить ее и взять силой, но это было не в его манере. Вместо этого он заставил ее страдать. И не только девушку, но и всю ее семью. Он приказал, чтобы никто не давал им пищи и работы. Он запугал каждого, кто мог бы им помочь, но ни разу не обидел ее лично. Все ее родственники голодали, даже дети.
Ее руки остановились. Она смотрела на глину.
– И как она поступила?
– А как она могла поступить? Пошла к нему. По своей воле, как того требовало его честолюбие, но это был вынужденный поступок. Если бы он приставил к ее горлу нож, она была бы более свободна в своем выборе. Он не вынуждал ее стать его любовницей, но, чтобы она осознала степень его могущества, заставил всю семью расплачиваться за ее упрямство. Так я впервые стал свидетелем того, как порок и коварство одержали победу над добродетелью и любовью.
Джоан закрыла глаза. Дрожь пробежала по ее телу. Он накрыл ее руки своими ладонями.
– За что тебе пришлось расплачиваться, Джоан?
Она сидела неподвижно, но ее рука сильно сжала комок глины.
– За Марка, – прошептала она. – За жизнь моего брата. Он убил бы его, и никто не смог бы этого предотвратить.