Все поняли, что забава вот-вот обернется резней. Толпа затихла в предвкушении трагедии, а молодые люди на мгновение остановились, пытаясь сориентироваться, как вести себя дальше. Оруженосец Мортимера метал злобные взгляды на своих врагов и размахивал кинжалом, оттесняя их. Бродяги медленно пятились, но не спешили спасаться бегством.
Марк стоял совершенно неподвижно. Джоан знала причину такого поведения. Мысль о том, что судьба может быть столь жестокой, сведя его в поединке с одним из слуг Мортимера, заставила ее содрогнуться. Марк по-прежнему держался самоуверенно, всем своим видом подталкивая оруженосца к нападению.
Вокруг царила полнейшая тишина. Казалось, противников притягивает друг к другу магнитом. Джоан увидела, нет, почувствовала: еще мгновение и смерть ее брата станет неизбежной.
Ярость вспыхнула в ее сердце! Всему этому городу, собравшейся толпе, было наплевать на судьбу глупых мальчишек. И, подталкиваемая этой яростью, она двинулась прямо к центру сражения. Уверенно выйдя вперед, она встала между Марком и оруженосцем Мортимера. Не обращая внимания на гневный приказ своего брата убраться с дороги, Джоан повернулась к окровавленному оруженосцу, взглянула ему в глаза.
– Какой образец благородства! Ты поднимаешь оружие на безоружного? Не смог победить его в честном бою и решил одержать легкую победу? Разумеется, ты один из «храбрейших» рыцарей! Но меня это не удивляет, конечно, если цвета твоей одежды соответствуют цветам герба твоего господина.
Оруженосец удивленно смотрел на девушку, но решив, что перед ним нищенка, несколько успокоился, его лицо исказила кривая ухмылка. «Нет, не леди, – говорил этот взгляд. – Несмотря на все ее остроумие, она всего лишь жалкое ничтожество».
– Убирайся с дороги, потаскушка, и попридержи свой язык, иначе будешь болтаться на виселице под гербом цветов моего господина.
– Не много ли ты о себе возомнил? Не слишком ли велика угроза, исходящая от такого лакея, как ты? Тебе еще и шестнадцати нет. Для твоего хозяина ты никто! Он даже имени твоего не знает.
– Я сказал, убирайся!
– И не подумаю. Мы уже знаем, что ты трус. Неужели ты настолько труслив, что поднимешь оружие на женщину?
Задыхаясь от ярости, оруженосец вложил свое оружие в ножны, но лишь для того, чтобы освободить руки. В следующий момент он набросился на девушку.
Вдруг из толпы протянулась еще одна рука, перехватив руку оруженосца. Длинные пальцы сомкнулись на предплечье молодчика. Он задергался всем телом и отпустил свою жертву. Пальцы сжались сильнее, и судорога боли исказила лицо оруженосца.