— Кого избили?
— Не знаю. Тебе, наверное, скажут…
Мы прошли на служебную стоянку. Геннадий покрутил головой.
— Вон… Серое «Вольво». Черт, если б я тебя не догнал…
Я частенько пользовался транспортом фирмы. Но раньше не запрещалось добираться и своим ходом.
Как-то не умещалось в голове, что могут ограбить и избить космонавта. Одного из тех, кто зарабатывает всей Земле место в Галактике.
— Счастливо, Петр… — летчик пожал мне руку. — Хороший ты парень…
— Только? — спросил я.
— Что? — Геннадий растерялся.
— Хороший ты парень, только…
Летчик кивнул.
— Да, наверное. Хороший, только слишком правильный. И серьезный. Счастливо тебе.
Я сел на заднее сиденье. Рядом с шофером бдил мрачный охранник из отряда безопасности «Трансаэро».
— Хрумов? — уточнил водитель.
— Да. Вы меня ждете?
— Второй час уже. Рейс задержался. Куда ехать?
— В Переделкино.
Водитель кивнул.
— Ага. Я тебя как-то возил, помнишь?
На всякий случай я кивнул.
— Жулье совсем распоясалось… — сказал водитель. Машина выскользнула со стоянки и рванула по шоссе. — Теперь всех наших возим.
С минуту я слушал его мнение о частном извозе, разгуле преступности, очередных обещаниях мэра Полянкина покончить с оной, а потом незаметно задремал.
Когда мы подъехали к прославленному дачному району, уже совсем стемнело. Водитель разбудил меня, и я показал охране у въезда свой пропуск. Наступал вечер, второй вечер подряд, но поскольку я спал, ощущение возникало такое, словно светлое время суток сократилось до пары часов.
— Сейчас направо, — командовал я. — У дачи Пастернака заверните…
— Это какая?
— Вон та…
Водитель мастерски завернул, потом спросил:
— Пастернак — тоже наш, с фирмы, да?
Я поперхнулся, и не нашел, что ответить.
— Нет, тот вроде Патерный… — размышлял водитель. — А! Это писатель такой, да?
— Да, — беспомощно признал я. — Писатель. Поэт. Знаменитый…
Довольный своей образованностью водитель начал тихонько насвистывать. Каменный затылок охранника дрогнул и он, неожиданно мягким голосом, произнес:
— Быть знаменитым — некрасиво…
…Странная штука — такие вот случайные встречи. Машина остановилась у дедовой дачи, я вышел, стараясь заглянуть в лицо охранника. Но так и не смог, в салоне было темно.
— Спасибо, ребята, — сказал я. «Вольво» с легким гулом умчалось.
Я остался наедине с домом.
Нет, сказать, что я деда боюсь — это неправда. Даже ребенком я его не боялся. Побаиваются обычно отца, это и правильно для мальчишек. Вот только мне так и не удалось узнать, что такое — ласковая мама и строгий папа.
Разбились мои родители. Мне два года тогда было. Разбились на самолете, на мерзкой «тушке» — «ТУ-154», самолете, который следовало снять с полетов еще в девяностых годах прошлого века. Дед меня и воспитывал… если это можно назвать воспитанием.