И, как ни удивительно, ответная реакция Всевышнего последовала безотлагательно: у основания башни послышался стальной лязг, и в шахте подъемника обнадеживающе загудело.
– Скорее, поехали! – Цапельник первым прыгнул в прибывший лифт и потянулся к щиту с кнопками.
Антонина Трофимовна с поразительным проворством юркнула в освещенную кабину и без разбору замолотила по кнопкам пухлым кулаком, едва не сломав писателю указательный палец. Двери лифта сомкнулись послушно, но недостаточно быстро – пассажиры успели заметить и прошмыгнувшую мимо кособокую фигуру долговязого черта с лохматой шерстью на горбу, и грязные следы, оставленные им на сером бетоне лестничной площадки.
Эти следы Зайченко и Цапельник видели не больше секунды, но оба могли бы поклясться, что один отпечаток был большим и овальным, а второй раздвоенным и значительно меньшим по размеру.
Лифт, зараза, опять не работал, и я вынуждена была подниматься по лестнице. На четвертом этаже мне встретились какие-то граждане – пришлось кутаться в полотенце, прыгать в сторону и отсиживаться в ненадежном укрытии за мусоропроводом, пока они не удалились. На пятом меня посетило малодушное желание заглянуть к доброй подруге Трошкиной и поплакаться на свою печальную судьбу, но у Алки было закрыто, и на стук в дверь она не отреагировала. В принципе это могло иметь самое простое объяснение: в двенадцатом часу ночи Алка при отсутствии у нее более интересных занятий вполне могла завалиться на боковую, предварительно заткнув уши заглушками плеера.
В последнее время моя лучшая подруга с нездоровым энтузиазмом налегла на изучение английского языка. Она даже спит в наушниках, потому что хочет без посредников объясняться с семейством, управляющим ее маленькой овечьей фермой в Австралии. Семейство это, правда, переселилось на зеленый континент не столь давно и имеет свежие и крепкие украинские корни. Так что Алке было бы гораздо проще приобщиться к родной речи Тараса Шевченко и Павло Тычины, но малороссийская мова ей почему-то сильно не нравится. Максим Смеловский, папа которого вырос во Львове, как-то в приступе патриотизма похвастал, что украинский язык – второй по напевности после итальянского, но Трошкину и это не проняло.
– Вот и пусть поют на нем! – заявила она. – А мне разговаривать надо!
По-английски она разговаривает пока исключительно с дикторшей, чей приятный голос записан на диске «English для начинающих», что со стороны выглядит довольно странно. Звучащие в наушниках пароли виртуальной учительницы доступны только самой Алке, тогда как ее собственные отзывы слышат все. И далеко не всегда, скажу я вам, эти англоязычные включения в нашу российскую действительность бывают уместны! К примеру, в зоопарке Трошкина, желая удалиться подальше от группы гринписовцев, митингующих в поддержку четвероногих узников, громогласно сообщила мне о своем намерении неправильным выражением: «Aй хав э волк!». А один особенно агрессивный и при этом поразительно необразованный защитник животных буквально понял сказанное ею как угрозу сожрать волка и очень рассердился. Пришлось объяснять, что Трошкина не волкоедка, а полиглотка, что тоже не сильно успокоило скудоумного защитника фауны, ибо он решил, что в отсутствии предпочтительных ей волков моя подружка способна проглотить кого угодно. Помниться, нас чуть не побили.