– Даша! – позвала я.
Она повернула голову на голос, но посмотрела сквозь меня, словно я тоже была прозрачной, как дымное облако.
– Дашенька, у кого инфаркт? – спросила я, подойдя поближе.
– Инфаркт у мамы, – безжизненным голосом ответила девчонка, затушив сигарету прямо о подоконник. – А у папы инсульт.
– Ничего себе! – брякнул Алехандро. – Чего так сразу-то?
А я уже догадалась, что маминым инфарктом и папиным инсультом беды семейства Жане отнюдь не исчерпываются:
– Это из-за Маруси?
– Маретой ее звали! – неожиданно окрысилась на меня Даша. – Маретой, ясно вам?!
Она сцапала болтающиеся бязевые рукава, закрыла ими лицо и глухо завыла. Под пальцами, прижавшими халатные манжеты, задрожали, как выпученные слепые глаза, две желтые костяные пуговицы с обломанными краями. Я не вынесла этого зрелища и тоже всхлипнула.
– Ты-то хоть не реви! – шепотом прикрикнул на меня Алехандро. – А ну, отодвинься!
Он крепко взял меня за талию (причем в этом не было ни грамма чувственности) и переставил в угол, как тумбочку или табурет. В углу просторной площадки до меня с большим комфортом помещался один раскидистый фикус в деревянной кадке. Я обессиленно присела на край дощатой емкости с почвогрунтом и сквозь завесу жестких фикусовых листьев, всхлипывая и кривя губы, уставилась на парочку у окна.
О чем они шепчутся, я не слышала, но видела, что Алехандро одной рукой обнимает Дашу за плечики, а другой размазывает по ее голове дымное облако. И Дашенька не вырывается, не дичится, а прижимается виском к выпуклому бицепсу мачо и что-то ему рассказывает.
«Очень душевненько!» – не выдержав, желчно буркнул внутренний голос.
– Цыц! – сказала я ему, великодушно подавив собственническую ревность (в конце концов, это не мой мачо. То есть пока еще не мой!). – Не будем мешать майору Романову!
Чтобы не мешать «майору», я даже осиротила фикус и тихонечко спустилась на этаж ниже. Там тоже был фикус – поменьше, а кроме него имелся автомат с напитками. Я взяла себе воду с малиновым сиропом и плаксиво хлюпала ею до прихода Алехандро.
– Ну, что, Индия? У меня для тебя две новости, одна плохая, другая тоже не очень, – сообщил он, бесцеремонно отнимая у меня стаканчик. – Фу, что ты пьешь?
Остатки малиновой водички розовым дождиком пролились на редкую крону малолетнего фикуса. Взамен в опустевший стаканчик была налита коричневая жидкость из плоской фляжки:
– Вот это выпей.
– Я не хо… – заупрямилась я и едва не захлебнулась коньяком.
– Хо или не хо, а бу! – наставительно сказал мачо, бестрепетно вытирая мою мокрую физиономию бумажной салфеткой. – Успокоилась?