– По-моему, пока что особой водобоязни у него нет, – сказала она, закончив свой рассказ и с целью штатной проверки в пятый раз брызнув в придремавшего Фунтика из пульверизатора для опрыскивания горшечных растений.
Пес фыркнул и спрятался от утомившего его тестирования под диван.
– Значит, наш Зяма не сделается более бешеным, чем обычно, и не умрет, – заключила я.
И сразу же вспомнила, зачем сама прибежала к подружке.
– Алка, такая беда приключилась! Ужас! – пожаловалась я. – Ты Марусю помнишь? Черненькую такую девочку из нашего рекламного агентства?
– Это с ней беда? – спросила Трошкина.
– Да! Она умерла!
– Как?!
– Не знаю, как. – Я с сожалением вспомнила, что отказалась узнать у Алехандро подробности. – Но факт остается фактом: Маруся в морге, ее папа в больнице с инсультом, мама там же с инфарктом, а сестра собирается в милицию, чтобы обвинить в смерти Маруси меня!
Изумленная Алка фыркнула, как Фунтик:
– Почему тебя-то?
– Понимаешь, я оказалась последней, кто ее видел, и у меня был повод на нее сердиться, – объяснила я.
Дотошная Трошкина потребовала детального рассказа и, услышав его, решила, что серьезной причины желать Марусе скорой погибели у меня не было. Надавать дурочке моральных и физических оплеух, конечно, не помешало бы, но от таких мер воспитательного воздействия еще никто не умирал.
– Кстати, как именно она умерла? – Алка вернулась к первому вопросу.
– Гм…
Я подошла к окну, отдернула занавеску и посмотрела во двор. Там в тихом углу между поломанной горкой и столом для нещадного забивания «козла» по-прежнему стоял исторически чуждый нашему пролетарскому двору буржуйский «Лексус». Рядом с машиной, утвердив одну ногу на лавочке и пристально оглядывая окна жилой башни поверх приспущенных темных очков, стоял Алехандро. Небрежно-горделивая поза и близость хорошей машины заметно добавляли его фигуре шика.
– Вот он знает! – сказала я, указав Алке на джип и его хозяина.
– Ух ты! – округлила глазки подружка. – А это кто?
– Майор Романов, – ответила я.
«Врушка!» – немедленно укорил внутренний голос.
– Из УВД Западного округа! – упрямо договорила я.
Внутренний голос вякнул что-то вроде: «Как не стыдно!» – и заткнулся. Он не хуже моего понимал, что этой маленькой ложью я наглухо закрываю два больших вопроса: почему какой-то незнакомый тип знает о смерти моей собственной знакомой больше, чем я, и есть ли у этого типа другие (еще живые) близкие знакомые женского пола. Я точно знала, что на майора Романова Алка западать не будет. К милицейским товарищам моя подружка питает недоверие вплоть до отвращения, потому что у нее уже есть печальный опыт несложившегося романа с одним капитаном.