Вид этого всегда положительного джентльмена сейчас был ужасающим – шапка с повисшим ухом, сдвинутые на лоб очки, щедро облепленные мишурой, пальто нараспашку и неизвестно чьи валенки.
– Юл-льчка, завтра разбуди мн-н-я в семь утра, мн-н-е надо… – не открывая глаз, важно приказал он и даже что-то изобразил руками.
– Скажи спасибо, что здесь Соньки нет, – нахмурилась Арина. – Она б тебе устроила Юлечку… Совсем сдурел!
Антон широко распахнул близорукие очи и уставился на Арину.
– Т-ты кто? – спросил он, пошатываясь и сердито пялясь на родственницу.
– Совесть твоя, – вздохнула Арина, стягивая с него пальто.
– А где-де Юл-льчка?
– Ты бы лучше спросил, где Сонечка?
– А кто у нас С-со… Сонечка?
– У нас – сестра, а у вас – законная жена. Пора бы запомнить, не первый день замужем.
– Жена? Ка… какой кошмар… какая гадость, – перекривился Антоша и рухнул бревном прямо на девственные душистые простыни.
Арина только охнула.
– Вот паразит, а? И этот туда же. И что вы мне все кровь пьете?! Ладно, вот придет Софья…
Софья не пришла, а влетела как раз в тот момент, когда Арина стягивала валенки с ее недвижимого мужа.
– Чегой-то ты с моим мужем выделываешь? Ты… того… заигрываешь? – уперла она руки в бока. – Я поняла, ты хочешь… обезоружить моего мужа, снять с него валенки, потом штаны, потом…
– Успокойся, ближайшие двадцать часов это не муж, а дерево, – вздохнула Арина.
– М-да? – недоверчиво подошла к кровати Соня и толкнула любимого кулачком в бок. Тот даже не пошевелился. – Точно. Тогда пусть это будет кипарис.
– Да пусть он хоть осиной будет, – махнула рукой Арина. – Раздевайся и давай под душ. Тебе нужно согреться, переодеться, и сразу уснешь, по крайней мере, мне так обещали.
– М-да? – качнулась Сонечка. – Ладно. Только сделай мне чаю. С ма-ли-ной!
Когда Арина вернулась с кружкой, Сонечка уже зычно храпела на второй кровати, и ей не мешала ни шубка, застегнутая на все пуговицы, ни шапка, которая полностью съехала на лицо, ни узкие сапоги на высоченных каблуках. Запал супругов Ивановых кончился.
Арина потратила еще полчаса, чтобы освободить сестру из пут одежды, и только потом, когда на улице уже вовсю светило солнце, улеглась сама, свернувшись калачиком на кухонном диване.
Проснулась Арина от того, что в комнате кто-то то ли скулил, то ли стонал.
– Арина-а-а-а… пи-и-и-ить… – наконец раздался отчетливый голос, только не понятно чей. – Если ты сейчас мне не принесешь ведерочко воды, я высохну, как этот… как саксаул.
– Антон, ты, что ли? А почему ты меня зовешь? Буди жену, – стала подниматься с неудобного диванчика Арина. – Буди ее, уже четыре часа.