— Козявинск!
Потапов очнулся. Поезд стоял.
— Козявинск! — орала, ходя по вагону, обидчица Потапова. — Семь минут стоянка! Козявинск!
Через семь минут поезд, громыхнув, тронулся вдоль перрона, где стоял, всё ещё пытаясь проснуться, командированный Потапов.
Козявинск, как и предупреждал Измайлов, оказался ничего себе.
В здании вокзала было темно и неуютно. Первый автобус в город ожидался только в восемь. Потапов помотался минуту-другую по привокзальному пятачку, поёжился да и зашагал по дороге, помахивая видавшим виды чемоданчиком, чтобы согреться. Но не прошёл и ста метров.
На обочине у магазина стояло насквозь проржавевшее такси. В такси сидел мужчина и спал. Потапов обошёл машину — посмотреть, горит ли огонёк. Огонёк не горел, потому что лампочки вообще не было. Табличку с временем посадки закрывала картонка. Помявшись, Потапов решился, постучал костяшкой пальца в стекло. Подождав, решился ещё раз, постучал, кашлянул и произнёс проникновенным, сиплым от вагонного сквозняка голосом:
— Товарищ… Товарищ!
Потапову всегда казалось, что это слово должно вызывать у людей положительные эмоции. Но тут он, видимо, напоролся на исключение. Человек в такси открыл глаза и несколько секунд смотрел на Потапова через лобовое стекло. Затем губы его начали медленно двигаться и сложились наконец в абсолютно непечатное пожелание, после чего глаза опять закрылись.
Потапов вздрогнул, но не отступил. Набравшись гражданской принципиальности, он открыл дверцу и спросил:
— Вы работаете?
Шофёр — костлявый детина со спутанными волосами — внимательно и с нескрываемым отвращением поглядел на Потапова.
— Куда? — глухим, с присвистом голосом спросил он.
— В гостиницу, — бодро ответил Потапов, обрадовавшись такому счастливому началу разговора.
— Пятёрка, — отрезал шофёр.
— Почему пятёрка? — бестактно спросил Потапов. В оправдание его можно сказать только, что он плохо спал ночью.
— Свободен, — отворачиваясь, бросил шофёр, добавляя к общедоступным свободам ещё одну, персонально для Потапова, — идти до гостиницы пешком.
— То есть как это? — обалдело проговорил Потапов.
— Поломка. Еду в парк, — всё тем же странным, глухим голосом объявил шофёр и включил зажигание. Потапову показалось, что сейчас ему плюнут в лицо. — Дверь закрой! Дверь, говорю…
Детина протянул жилистую руку, и бедняга мэнээс едва успел убрать голову. Такси, вихляя, понеслось от него по горбатой дороге.
Через час мокрый рассвет вставал над Козявинском. Под истошные крики петухов, мечтая одновременно о яичнице, горячем чае и сухой постели, мэнээс Потапов остервенело рвал на себя ручку входной двери районной гостиницы «Заря»…