– Мы сюда будто на занятия ходим: видите, как расписаны стены? Семнадцатый век. Только тогда так умели соединять красный и черный цвета.
– И сейчас на похоронах соединяют, – сказал Леонид. – Даже еще лучше.
Лида, видимо, что-то заметила в лице Серебровского и попросила его:
– Вы, пожалуйста, н-не обращайте на н-него внимания, у Лени всегда т-такой агрессивный стиль…
Отец Николай вернулся – в белой сетчатой тенниске и спортивных брюках. Серебровский поразился перемене, происшедшей в священнике: он сейчас был похож на борца – так сильны были его плечи, шея и руки.
– Коля, познакомьтесь, пожалуйста, – сказала Катя, – это Александр Яковлевич.
– Очень приятно.
– Ты у нас «отец», – сказал Леонид, – а Катин приятель «дед». Сплошная преемственность поколений.
– Где соберемся сегодня? – спросил священник. – У вас или на берегу?
– Н-на берегу. Там с-сырье для шашлыка и алкоголь.
Засмеявшись, отец Николай как-то опасливо посмотрел на Серебровского.
– Я не из епархии, – успокоил тот.
– Педагог? Инспектируете творческую молодежь?
– Просто отдыхающий. Отдыхаю, рыбу ловлю.
– Ах, так… А я, видите ли, судил по сединам.
– Наша Катиш, – пояснил Леонид, – тянется к авторитетам.
– Седины – это скорее от возраста, чем от авторитета, – сказал Серебровский. – Истинными авторитетами становятся в молодости. Когда человек становится авторитетом в старости – в этом есть что-то искусственное, сделанное.
– Так вот заигрывают с незрелой молодежью, – усмехнулся Леонид и обернулся к Лиде: – Ну что, марш-бросок на берег?
– Я-то на мотороллере, – сказал отец Николай, – мне бежать неловко… Паства не поймет…
– Костер там разожги, пастырь, – попросил Леонид, – чтоб искры стреляли в звездное небо.
Когда они вышли из храма, уже наступили ранние быстрые сумерки, и в высоком небе угадывался размытый серп снежного месяца.
Священник уехал на своем маленьком мотороллере, а Катя, Леонид, Серебровский и Лида пошли следом за ним по песчаной дороге, казавшейся в сосновом лесу белой и зыбкой, словно припорошенной первым осенним снегом.
Прислушиваясь к тому, как замирал треск мотора, Серебровский сказал:
– У реактивного лайнера точно такой же ритм работы, если слушать с расстояния в двадцать километров.
– Ну и что? – спросила Катя.
Серебровский смутился.
– Нет, ничего, – ответил он. – Просто я сказал, как вы меня учили, – то, что подумалось.
– Способный вы ученик, – заметил Леонид, – так уж стараетесь, так стараетесь.
– Ты обязательно х-хочешь всех рассорить, – сказала Лида. – Зачем?
– Я? Рассорить? Почему? Я говорю по методу Катиш – то, что чувствую. Вот сейчас я, например, чувствую, что надо сделать марш-бросок. А то в воду будет холодно лезть.