— Разве ты не знаешь, что делает Эрос с человеком? Безумцы не бывают такими, какими мы иногда становимся, оказавшись во власти чувств.
— Ты говоришь так, мой мальчик, будто бы физическое влечение — это игра, доступная только тем, для которых любовь не имеет в жизни никакого значения, — голос матроны дрогнул.
— Не будем больше говорить об этом. Я пришел к тебе только потому, что не желаю больше связывать себя обязательствами. Расстанемся, как любовники, но останемся по-прежнему друзьями.
— Не оставляй меня, милый мой! — Фабия бросилась навстречу юноше.
Женщина старалась возбудить в юном патриции страсть, но тот, словно каменное изваяние, неподвижно стоял, не отвечая на ласки, и смотрел через плечо бившейся на его груди Фабии на спускающегося по тонкой нити паучка.
— Почему вдруг ты стал таким безжалостным? Скажи мне, что произошло с тобой? Что мне нужно сделать, чтобы вновь вернуть твою любовь? Фабия все еще не могла осознать, что Валерий никогда больше не придет к ней. Никогда больше не будет обнимать ее так, что тело обмякало, становясь непослушным, и лишь нежные руки юноши поддерживали её. Никогда больше не будет так жарко целовать, что глаза сами закрываются, а голова закружится от опьянения.
Никогда больше не будет шептать ей на ухо нежные слова, такие приятные, что забываешь о всех неприятностях жизни, и Фабия жаждала тогда только одного — чтобы поток сладострастия никогда не иссякал. А теперь этот такой родной юноша хочет покинуть ее. Как же так?
— Извини, Фабия, мне надо идти. Я сказал все, что хотел тебе сказать, — Валерий вырвался из объятий женщины и выбежал из беседки.
Фабия вытирала слезы шелковым платком, всхлипывая от тоски и унижения. Валерий ушел, возможно даже к другой женщине. Свидание, ожидавшееся с такой надеждой, стало лишь горьким разочарованием. В беседку тихо, словно мышь, прошмыгнула Памфила.
— Моя госпожа, — промямлила старая служанка. — Чем могу угодить?
Фабия, очнувшись от своих дум, приказала рабыне следовать за собой, а сама, поправив прическу и вытерев глаза, с гордой осанкой пошла в дом.
Как только матрона скрылась за поворотом, две человеческие фигуры встали из-за кустов.
Петроний Леонид и Корнелий, подслушивавшие разговор между Фабией и Валерием, переглянулись. Утром Леонид перехватил у поверенного жены записку, адресованную племяннику.
— Клянусь Юпитером, моя жена сейчас в истерике, — легат говорил неторопливо и беспристрастно. — Если бы ты знал, старик, как у меня горько на душе. Племянник обманывал меня в моем же доме, — Леонид бил кулаком себе в грудь, — изменял с Фабией. Я знал это, но что я мог поделать. Выгнать Валерия? Так ведь он мой любимый племянник. Развестись с Фабией? Но куда я приткнусь? Неужели буду жить в казарме, как простой солдат?