Во время наступления конницу решено было пустить в ход только на крайний случай. Ставки делалась на пехоту, не легко вооруженных воинов.
Среди мятежников началась легкая паника, когда было получено известие, принесенное спутником Апполония. Но начавшееся брожение успокоил Британец. Головным отрядом теперь руководил Валерий сам, по собственной инициативе, принявший командование в центре мятежного войска.
Римляне шли сомкнутыми рядами, выставив вперед длинные копья и защищаясь белыми щитами. В мятежников полетели дротики и пилумы, которые на расстоянии в семьдесят метров могли пробить щит. Но обороняющиеся выкатили вперед на колесах деревянные башенки, за которыми можно было укрыться от града копий.
Когда до бунтовщиков осталось с полсотни метров, легионеры, разделившись на три группы, побежали в атаку.
Через несколько секунд началась битва. На левом фланге обороны, которой командовал молодой юноша по имени Гаррон, легионеры бились с отрядом, который составляли в основном рабы, находившиеся ранее в рабстве у Фабии.
Черные нубийцы сражались бок о бок с проворными испанцами, коренастыми галлами и воинственными парфянами.
Бой был бескомпромиссен. Противники были равны по силам. Профессионализм легионеров уравновешивался отвагой и безрассудным отчаянием мятежников.
Некоторые, потеряв мечи и оставив в стороне шлемы, сражались в рукопашную. У самого края моста вцепившись друг в друга бились римлянин и раб. Дрались упорно.
Со стороны трудно было отличить, кто был легионер, а кто — мятежник. Они даже были чем-то схожи между собой. Но один был квирит, — свободный гражданин, а другой раб. Никто не хотел уступать. Глаза у каждого горели жаждой смерти другого. Оступившийся парфян, не желая расставаться со своим врагом, полетел вместе с ним в воду, и уже там, на дне реки, два неприятеля продолжали борьбу, но уже в другом мире. К римлянам подоспело подкрепление.
Натиск легионеров усилился. Некоторые мятежники, в основном малодушные и трусливые от природы, не выдержав тяжести боя, бросались в воду или же поворачивали к храму Юпитера в надежде найти там спасение. Но спасались единицы. Раненые, не обращая внимания на боль, на бессилие, на страх бились самоотверженно.
Лишь война обнажает все дикие инстинкты человека. Жестокость была чудовищной. Тех, кто уже не мог держать оружие в руках, беспощадно резали и кололи мечами, пронзали копьями. И легионеры, и мятежники были одинаково ненасытны в своей жажде крови, залившей все поле битвы. Даже мраморные статуи из белых становились алыми.
Римлян было больше, но мятежники с упорством, достойным восхищения, стойко держались. Легионеры были опытней и выносливей в бою, но восставшие бились за свободу. В толпе, среди своих и врагов, сражался Валерий. Меч выскальзывал из потных рук, на губах осела соль. Дыхание было частым и хриплым. Думал ли юный патриций, что когда-нибудь он будет сражаться вместе со своими рабами против сородичей. Но жизнь преподнесла необычный подарок. Судьба распорядилась по другому, и ее уже нельзя изменить.