— Помпезного, — повторила я, радуясь, что не упомянула о святом Павле.
Рита — удивительный человек. Она может провести целый день, беседуя со своими пациентами, или клиентами, пусть называет этих людей, как ей будет угодно, и все же в нужный момент ей всегда удастся найти верные слова и, что особенно важно, сказать их вам так, что вы услышите.
— Да.
— Ты когда-нибудь надевала на свою собаку ошейник-удавку?
— Надевала. Их все время от времени одевают.
— Это жестоко? Людям не кажется, что это жестоко?
— Ладно. Я поняла. Чем дольше я дрессирую собаку, тем реже я пользуюсь таким ошейником и тем чаще использую вознаграждение. Теперь мне ясно: не суди. Если мне надо исправить действия своей собаки, то я это делаю по-своему, и есть люди, которым мои поступки могут показаться жестокими. И насколько мне известно, идея с этим чертовым ошейником пришла в голову ее мужу. Возможно, она была против, они поспорили, и она проиграла. И вот теперь ей стыдно. Может быть, она всей душой ненавидит этот ошейник. Или просто не знает, как ей быть. Возможно, она из последних сил старается исправить положение.
— Все стараются из последних сил, — сказала Рита.
Джек Инглман тоже старался из последних сил. Он позвонил мне на следующее утро и попросил заехать к нему и дать совет. Я — не святой Павел, и кроме меня вокруг полно добрых людей. И вдобавок назвать меня доброй можно далеко не всегда. Но дело заключалось в том, что Джеку требовался мой совет относительно еще одного проявления жестокости в этом добром мире, который не является — я повторяю, не является — Древним Римом. Жестокость, безусловно, исходила не от Джека и, естественно, не была направлена на Капризу, которая радостно прыгала вокруг нас, когда мы устроились у Джека на кухне за отличным кофе с настоящими сливками.
— Каприза выглядит замечательно, — сказала я. — Она у тебя не растолстела.
Интересно, думала я, уж не Каприза ли служит поводом для моего приглашения? Не верилось, чтобы у нее возникли проблемы с поведением, но собаки тоже чувствуют утрату, и, возможно, Каприза это каким-то образом выражала.
— С ней все в порядке; правда, она частенько приносит мне свой поводок. Это Роз научила ее. Вера тоже его приносила. Роз обычно говорила: «Пойдем-ка поработаем!» — и Каприза немедленно бежала за поводком. А теперь она безо всякой команды приносит мне его, радостно прыгает и смотрит на меня. — Джек пожал плечами. — А что мне делать? Откуда мне знать, с чего начинать? И вот я беру поводок, говорю ей: «Хорошая девочка!» — и иногда выхожу с ней погулять или просто дурачусь с ней, а она вертится, танцует. Потом я даю ей печенье, но она все понимает. Она все понимает.