Из-за сильного внутреннего напряжения я потерял всякую ориентацию в пространстве и времени. Главное, ведь глаза открыты, а вокруг непроглядная темнота, в которой расплываются радужные круги. Иногда казалось, что парю в невесомости, а потом вдруг я проваливался в забытье, но вскоре выныривал из него, и на голове по-прежнему был непроницаемый мешок, и двигаться я не мог…
Наконец остановились. Зашелестели ветки, и кто-то меня спихнул в яму. Свободное падение длилось секунду, удара я не почувствовал. Вверху опять прошелестели ветки, и наступила тишина…
Как же неприятно просыпаться от того, что лежишь в неудобной позе и рука, запущенная под подушку, затекла, не чувствуешь ее совсем, будто в тело вкрутили протез. Постепенно по передавленным сосудам начинает циркулировать кровь, конечность наливается дрожью, в пальцах покалывает, а сон уже схлынул к этому времени, ты можешь дотянуться до будильника и наконец вырубить звонок — нужно вставать…
Нет, не сон это был.
Я лежал на боку, беспомощный и парализованный, ничего не видел и не слышал, ощущал лишь холод, как в погребе или сыроватом подвале. Хотелось пить, чем дальше — тем отчаяннее. Может, отходняк от парализующего препарата начался? Покалывание в мышцах усилилось, по телу прошла судорога, а потом нога, моя чертова сломанная нога заныла по нарастающей. Пульсация крови в колене с каждым ударом сердца заставляла крепче стискивать зубы. Я тихо захрипел — боль была невыносимая. Получилось двинуть рукой, пальцы заскребли по земляному полу, сжались в кулак, и я перекатился на спину. Зажмурился. Выдохнул. Глубоко дыша, постарался успокоиться. Сердце гулко бухало в груди, но пульс постепенно выравнивался.
— Да… — прохрипел кто-то сбоку и заперхал, давясь кашлем.
Я дернулся, но сразу вновь попытался расслабиться.
— Боль тебя доконает, — прозвучало рядом. — Даже странно, он почему-то рано начал…
— Кто это «он»? — сумел выдавить я.
— Вивисектор, я называю его Вивисектором.
— Кто здесь? С кем говорю?
— Сними мешок с головы. Днем… — снова приступ кашля, — днем здесь хоть что-то видно. Я привык… Холодно, но и к этому можно привыкнуть.
Пальцы слушались плохо. Я с трудом поднял руку, кое-как подцепил и стащил ткань с головы. Сощурился. Круги перед глазами исчезли, лишь блеклые звездочки плыли куда-то вверх и таяли.
Когда глаза привыкли к полумраку, я пошарил рукой по полу — ровный, земляной. Пригляделся к стенам — погреб или бывшая охотничья ловушка… нет, скорее погреб, слишком правильной формы стены, земля плотная. К своду тянутся жерди, значит, и потолок по уму сделан, но плохо видно, из чего он. Слабый свет лился сквозь ветки, наваленные вверху. Глубокий погреб, без чужой помощи не выбраться никак.