— Пилоты странное что-то говорили, будто это,., ну, явление, марево — сверху как купол, а когда начали садиться, как стена стало.
— Да, начальник разведки все так же обрисовал. — Курортник покончил с ПДА и взялся за ящик с «эф-ками». — У них информация только от пилотов, и все. А нам шагай туда…
Я стянул рюкзак, расстегнул белый чехол, откинул клапан и стал засовывать сухпай.
— Дистанция? — спросил Никита.
— Прямая видимость, — ответил Леха.
— Связь в случае потери видимости, огневого контакта и прочих обстоятельств?
— Длинный свист — «впереди опасность», два коротких — «ко мне». В случае огневого контакта и потери связи приказываю отходить к Периметру, выйти к посту тридцать два и связаться с начальником разведки. Код связи: «Эдельвейс два ноля».
Никита кивнул, с серьезным видом вскрыл рюкзак и начал запихивать цинки с патронами в отделения.
На радость мне в одном из ящиков оказались три снаряженные ленты на сотку. Я тут же уложил ленты в короба, а их закрепил на рюкзаке. Потом мы заменили аккумуляторные батареи в радиостанциях и ПДА, включили, проверили работу. ПДА исправно принял сообщение, привязал по карте точку, в которой начиналась граница марева.
— Пригоршня, у тебя что с ПДА? — спросил я.
— Все, алее капут. Мороз, зараза, машинка не больше трех суток пашет.
— Держи. — Я протянул кубик батареи.
— Не подойдет же, — растерянно ответил Никита, — конструкция другая.
— А голова тебе на что, дылда? — Я ткнул ему пальцем в лоб. — Вот скотч, вот проволока…
— Пригоршня, только быстро! — Курортник рассовывал по жилету магазины из прозрачного пластика.
Пока сталкер возился с батарейкой, я собрал палатку, утрамбовал ее в чехол и подвязал к низу рюкзака. Поправил лямки. Проверил «файв-севен», нож, попрыгал — подсумок слегка резал бок, я сдвинул его за спину. Посмотрел в сторону рабочего городка — дымящие руины, покореженные мачты ЛЭП. Ночью бомбовый удар штурмовиков смел городок с лица земли и повалил деревья вдоль опушки.
— Все готовы?
Пригоршня попрыгал и кивнул. Курортник скомандовал:
— Направление — север, двигаемся уступом, я в центре, впереди двадцать, веду по следу. Вперед.
Я сделал шаг, и тут опять накатила теплая волна. Вестибулярный аппарат взбунтовался, к горлу подступ пила тошнота. Глаза видят обычный лес, обычный снег, обычное небо — и при этом тебя словно в воздух поднимает…
Курортник пошатнулся, схватившись за голову, свалился на землю. Пригоршня упал на одно колено, а я уселся на задницу и заморгал.