Эвенки почтительно поздоровались с Кильтыроем: «Что ел? Что добыл?» Старший русский осторожно пожал холодную маленькую руку старика.
— Подполковник Паршин Александр Петрович. Здравствуйте, Семен Никифорович. Много о вас наслышан, очень рад познакомиться…
Солдат — теперь стали видны лычки на его погонах — подошел ближе. Кильтырой и ему протянул полусогнутую ладонь, потом провел ею по своему лицу, стирая изморозь с бровей, ресниц и бороденки, и сощурился в улыбке:
— Здравствуйте, здравствуйте… Шибко бежал олешка-то мой. Вмиг домчал — к гостям маленько торопился… Впервой, однако, на вертолете к старику прилетели. Пошто?
— Дело есть к вам, товарищ Яковлев, — сказал подполковник.
— Дело есть, дядя Семен, — повторил Василий. — Пройдем в зимовье, там поговорим. И обогреться не грех.
Василий потянул учуга за собой. Кильтырой с Силантием направились к реке.
Сложив ладони рупором, Паршин крикнул в сторону затихающего вертолета, возле которого копошился экипаж:
— Капитан Игнатенко!
Рослый пилот, неуклюже переваливаясь в тяжелых унтах, подбежал к Паршину.
— Слушаю вас, товарищ подполковник.
— Мы зайдем к хозяину. Ненадолго. Держите машину в готовности.
— Понял, товарищ подполковник.
— А что вы там возле нее крутитесь? Что-нибудь не в порядке?
— Да что-то, кажется, правое шасси барахлит…
— Кажется… Барахлит…
— Так пол-Франции облетели, за один только день, товарищ подполковник. Девять раз садились черт-те где. Хоть эта площадка ничего.
— Еще пол-Франции не обещаю, капитан, но полетать сегодня придется. Горючего на сколько хватит?
— Запаслись.
— И держитесь постоянно на радиосвязи.
— Есть! — Игнатенко откозырял и засеменил к вертолету.
— Останетесь здесь, — буркнул Паршин сержанту и широким шагом стал догонять эвенков, перешедших Мульмугу и остановившихся у заледенелой ступенчатой тропы, круто уходящей к вершине скалы.
В печи гудел огонь.
— Нет-нет, Семен Никифорович, нам не до угощенья, спасибо, — пробовал отговорить Кильтыроя Паршин. — Нам очень некогда. Прямо-таки чертовски некогда. Еще к Джугдыру за сегодня надо успеть и назад…
Но охотник даже бровью не повел. Он уже готовил к закуске строганину. Вошел Увачан, спускавшийся за свежей водой, плеснул в большой котел, поставил его в печь и принялся потрошить рябчика, достав того из Кильтыроевой котомки. Тут ввалился и Василий, обнимая половину кабарожьей туши. Бросил ее на табурет, подвинул ближе к огню отогреваться.
— Я же говорил, Александр Петрович, — засмеялся он, — что просто так нас Яковлев не выпустит.
— Но, товарищи… — развел руками Паршин, хотя теперь не было ни в голосе его, ни в жесте того категоричного «нет», которое могло бы заставить хозяина и его сородичей прервать начатые хлопоты. Подполковник нацепил ремень с тяжелой кобурой на прибитые к стене рога сокжоя и в распахнувшемся полушубке грузно опустился на табурет, прислонившись спиной к печке. Стянул бурки, поставил на них ноги в толстых шерстяных носках… Ох, как тепло… Поламывало суставы, слипались веки.