На лице пилота озабоченность. Он внимательно осматривает кривуны Удыгина, быстро исчезающие под крылом.
— На крайний случай, можно тут рискнуть, — кричит он, показывая вниз.
Я припадаю к стеклу. Под нами более или менее ровная площадка — полоска русла, ограниченная с двух сторон высокоствольным береговым лесом. Георгий Иванович еще раз облетает ее. Я вижу, как он мрачнеет.
— Сядет?
Пилот колеблется, молчит. Потом говорит с напряжением:
— Подхода почти нет, мешает лес, надо падать на площадку. Только опытному пилоту тут может повезти.
Он разворачивает машину и ложится курсом на Удское.
Его слова поколебали во мне и без того слабую надежду. Неужели Тиманчику и Степану так и не дождаться помощи? Чем я тогда оправдаюсь перед своей совестью?
— Назад! К ельнику! — кричу я пилоту.
— Это приказ?
— И приказ, и наш долг!
Пилот твердо смотрит мне в глаза.
— Не дотянем до Удского.
— Другого решения быть не может. Поворачиваем!
Снова летим над Удыгином. Не могу унять нервную одышку. Глаза напряженно караулят где-то впереди знакомую полоску русла. Она появляется вся сразу вместе со Степаном.
— Садимся! — категорически заявляю я.
Пилот с удивлением смотрит на меня.
— Поймите, Георгий Иванович, нам никто не простит гибели людей, — ни совесть, ни закон, хотя по закону мы не должны рисковать. Надо садиться!
— Исключено!
— Но вы же только что считали возможной посадку для опытного пилота. Вы и есть опытный пилот.
— Разговор шел об У-2 на лыжах, а у меня шасси.
— Здесь лед, на льду не может быть глубокого снега. А по маневренности ваша машина имеет преимущества перед У-2.
Пилот колеблется. Он проходит низко над площадкой, сосредоточенно осматривает запорошенный снегом лед и берет направление на Удское.
— Мы уже вышли из регламента, — говорю я, — все равно у нас не хватит горючего до места. Будем иметь вынужденную посадку.
— Но без риска. Там на любом озере — надежная площадка, — отвечает он, но я по глазам вижу — вопрос решен!
Кладу руку на штурвал.
— Георгий Иванович! Поверьте в себя, хотя бы на несколько минут, во имя двух жизней.
Он отстраняет мою руку. В кабине словно становится просторнее.
— Задержитесь в воздухе, пока радист свяжется со штабом. Надо передать обстановку, чтобы они были в курсе дела и готовы к любой неожиданности.
Когда моя радиограмма была передана, я написал распоряжение пилоту:
«Командиру АН-2 Г. И. Юдину. Предлагаю совершить посадку на р. Удыгин. Это сопряжено с большим риском, но мы должны попытаться спасти потерпевших аварию С. Никишкина и Тиманчика. Всю ответственность за последствия беру на себя».