Еще больше, чем нескромное содержание письма, кардинала шокировала подпись.
– Какой-то сумасшедший, - отметил Соффичи. - Ежедневно на ваше имя приходят такие письма. Единственное, что отличает данное послание от остальных, - особое искусство формулировок. Что бы это могло значить- «…общаясь с Вами так близко к Небу»?
Гонзага поднялся, сцепил руки за спиной и беспокойно заходил по кабинету. Затем он закрыл окно, будто боялся, что их разговор могут подслушать, и сказал:
– Соффичи, вы мой преданный секретарь, и у меня не было повода жаловаться на вашу работу. Я необдуманно втянул вас в историю со святой плащаницей.
– Я не понимаю. К чему вы клоните, ваше преосвященство? У вас есть повод обвинить меня в излишней болтливости? - спросил Соффичи, предчувствуя плохие новости.
– Нет. Конечно нет. Я только хотел в очередной раз обратить ваше внимание, насколько опасна эта ситуация. Итак, я прошу вас: ни слова, ни одного замечания при посторонних! В этом случае посторонними можно считать даже кардиналов из курии.
Соффичи молча кивнул.
– Когда я летел из Франкфурта в Милан, - тихо начал Гонзага, - ко мне подсел незнакомец и показал запаянный в целлофаи трапециевидный кусочек материи, размером не больше почтовой марки.
– Господи, смилуйся над нами. Я предчувствую самое страшное. Это недостающий кусочек материи из плаща ницы!
– Предчувствие вас не обмануло, Соффичи. Но дело намного серьезнее, чем вы думаете. На этом кусочке ткани отчетливо видна капля крови…
– О нет! А я-то думал, что о нашем визите в замок Лаен-фельс уже можно забыть.
– Я тоже так думал.
– У вас есть предположения, кто этот таинственный про давец?
– Незнакомец не назвал имени. А если бы он и представился, то наверняка бы солгал. Но у него есть особые приметы. У этого мужчины страшно обожженное лицо, которое он пытался скрыть под шляпой с широкими полями.
– И что же вы теперь намерены делать, ваше преосвященство? Вы же не собираетесь выполнить его требования? Я имею в виду, что сто тысяч долларов - это колоссальная сумма за такой кусочек материи, о котором нельзя даже сказать, настоящий ли он. Хотя с другой стороны…
Гонзага не ответил. Наконец, запинаясь, кардинал произнес:
– Что такое сто тысяч долларов по сравнению с теми бедами, которые может принести эта реликвия? Вы понимаете, о чем я говорю?
– Я знаю! - Соффичи уверенно кивнул. - Но в данном случае это чистой воды шантаж…
Не успел произнести Соффичи это слово, как на письменном столе кардинала зазвонил телефон. Секретарь поднял трубку, послушал и передал ее Гонзаге: