На это Нюня обиженно вякнула, что счастье девушки из приличной семьи крученые парни из силовых структур составить никак не могут, а Тяпа в ответ с дурным намеком помянула свинью, которая безрезультатно роется в апельсинах. Тема была интересная, но я решительно пресекла дискуссию, напомнив спорщицам, что у нас тут не боевой поход за мужскими скальпами. Я ожидала, что мне покажут мертвое тело, и собрала всю волю в кулак, чтобы не грохнуться в обморок еще до того, как я опознаю (или не опознаю – это было бы гораздо лучше!) в утопленнице свою пропавшую подругу. Однако ничего более страшного, чем сеанс акупунктуры с пронзительным стальным взглядом вместо иглы, мне испытать не довелось.
Уединившись под сенью большого полосатого зонта, мы с Артемом Петровичем просто поговорили. Причем, загипнотизированная и замороченная дымным и необоримым, как отравляющий газ, взглядом будущего генерала, я с большим опозданием поняла, что обмен информацией был произведен по крайне невыгодному для меня курсу. Я вкратце изложила собеседнику десятилетнюю историю наших с Райкой взаимоотношений и при этом выдала подруге полную характеристику, какой не требовалось даже для вступления в ряды КПСС. А в ответ получила только веское, но абсолютно неконкретное обещание, что те, кто надо, встретятся со мной, если будет нужно. А погибшую женщину мне вовсе не показали!
– Не стоит вам на это смотреть, – экранируя свой сильнодействующий взор непроницаемыми стеклами, безапелляционно заявил Артем Петрович в финале нашей встречи – такой же короткой и результативной, как товарищеский матч национальной хоккейной сборной и команды престарелых ветеранов параолимпийских игр.
Мои робкие возражения услышаны не были. Незаурядный Артем Петрович мгновенно растворился в густой тени под катальными горками, а его дрессированный бронтозавр молча выдавил меня за ворота.
От обиды за себя и тревоги за Раису я разревелась и побрела прочь, не разбирая дороги. Слезы мои были такими едкими, что хваленая водостойкая тушь не выдержала и потекла с ресниц селевым потоком. Это очень плохо сказалось на остроте моего зрения. Не пройдя и десяти шагов, я наткнулась на какую-то жесткую конструкцию, ойкнула и услышала в ответ металлический лязг, деревянный стук и скрипучий бабий голос, сердито поинтересовавшийся:
– Ну, куды ты скочишь?! У тя повылазило?!
– Прости-и-и-ите! – покаялись мы с Нюней, тоскливым коровьим ревом заглушив хамскую реплику Тяпы, которая именно выскочила, желая сообщить сердитой бабуле, что не ей, плешивой, заикаться о том, у кого что повылазило.