Миша подсел к Леле Подволоцкой:
— Леля, у меня к тебе вопрос.
— Какой? — спросила Леля, водя глазами от рисунка к натуре.
— Скажи, Подволоцкий, адмирал, профессор Морской академии, — твой дедушка?
— Да. А что?
Миша замялся:
— Видишь ли, у него в академии учился один мой дальний родственник, потом он пропал без вести. Так вот, не знает ли твой дедушка о его судьбе?
— Но дедушка умер давным-давно, — ответила Леля.
— Ах да, — спохватился Миша, — я и забыл совсем. Кто жив из его семьи?
— Бабушка и тетя Соня.
— Как думаешь, они знали дедушкиных учеников?
— Не думаю. Он ведь читал лекции один, без бабушки и без тети Сони.
— Это я сам понимаю, — с досадой ответил Миша. — Возможно, что некоторых учеников они все же знали.
— Не думаю…
— Секретничаете? — раздался за ними насмешливый голос Юры.
Леля засмеялась:
— Миша интересуется моими предками.
Миша пересел к Славе и сказал:
— После дедушки остались бабушка и тетя Соня. Вдруг они знали Терентьева?
— Попроси Лелю — она тебя познакомит со своей бабушкой.
Миша махнул рукой.
— Подошел Юрка, она ему все раззвонила…
Миша хотел сообщить об этом Генке, но увидел, что Генка занят важным делом: он дразнил Кита.
— Кит, а Кит!
— Чего?
— Ты из какого океана?
Кит привык к этой шутке и молчал. Тогда Генка начал его обстреливать из стеклянной трубочки жеваной бумажкой. Он попадал ему в затылок, и Кит, не понимая в чем дело, проводил по шее ладонью, как бы смахивая муху, к великой потехе Зины Кругловой. Мише, как старосте, конечно, надо бы остановить Генку, но Кит так смешно смахивал несуществующую муху, что Миша сам давился от смеха. Между тем Кит, одной рукой проводя по затылку, другой тщетно пытался нарисовать лошадь. Ничего у него не получалось.
Борис Федорович постоял возле Кита, затем подошел к доске и начал показывать, что такое пропорции.
— Вам, Китов, — говорил Борис Федорович, рисуя мелом лошадь, — нужно больше интересоваться живописью, развивать художественный вкус. А вы ничем не интересуетесь. Ну-ка, назовите мне великих художников, которых вы знаете.
Кит не знал никаких художников и только сопел, вытаращив глаза на Бориса Федоровича.
— Что вы молчите? — спросил Борис Федорович. — Ведь вы были с нами в Третьяковской галерее. Вспомните, картины каких художников вы там видели. Вспомните, вспомните…
— Репин, — тихо прошептал Генка позади Китова.
— Репин, — громко повторил Кит.
— Правильно, — сказал Борис Федорович, заштриховывая гриву коня на своем рисунке. — Какие картины Репина вы помните?
— “Иван Грозный убивает своего сына”, — подсказал Генка.
— “Иван Грозный убивает своего сына”, — грустно повторил Кит.