Ты здесь, моя отрада,
Любезный пастушок… —
покосилась на Петрушу Белова и румянцем залилась. Петруша-то на нее глядел во все глаза. А в глазах у него… Ах да что же это такое? Да неужто так хорошо она поет?
— Браво! Брависсимо! — закричал синьор Антонио, когда Дуня спела песенку до конца. И со стула вскочил. И в ладоши принялся хлопать.
А уж в ладоши-то зачем? Или так положено? Да разве тут чего-нибудь поймешь?..
— Вот как надобно!.. — Это он Василисе крикнул. Василиса стала бледна, чуть ли не с прозеленью.
— Понимаешь ты, глупая Василиса? Нежно и грациозно надобно. А ты поешь — фальшь, фальшь и… барбаро — грубо, то есть! Нет, нет, от тебя не будет толку…
Когда пришли обратно во флигелек и когда вошли в горницу, Василиса ненавидящими глазами посмотрела на Дуню. Не сказала, а процедила каждое слово:
— Если еще когда посмеешь перебежать мне дорогу…
А Дуня глаз не опустила и не отвела. Ответила, смело глядя на Василису:
— И посмею.
— Посмеешь?
— А то нет?
— Коли так — запомни: дорогой ценой заплатишь мне за это.
— Что ж, — усмехнувшись, ответила Дуня, — я за ценою не постою, коли товар мне по душе придется!
Ух и сказанула же! — с одобрением хихикнула Верка, и тут же получила здоровенную затрещину от Василисы: не лезь не в свои дела!
Если бы спросил кто Дуню теперь:
«Домой, в Белехово хочешь?»
Дуня не задумываясь бы ответила:
«Ой, хочу!»
«Насовсем хочешь в Белехово-то?»
А на это Дуня, помолчав да подумав, ответила бы:
«Насовсем не хочу. Мне бы только на матушку глянуть, братиков посмотреть да старую мою бабку Феклу… Соскучилась я по ним. Даже сердце болит — вот до чего стосковалась… А потом опять сюда! Опять в репетишную комнату, к Антону Тарасовичу… И чтобы Петруша Белов опять мне ту песенку на виолончели подыгрывал…»
Вот как дело-то обернулось!
Глава четвертая
Когда барин в гневе
Между тем приближался день, к которому в Пухове готовились чуть ли не целый год. Одиннадцатого августа, в день своих именин, Федор Федорович задумал дать в театре оперу «Дианино древо».
Гостей ждали много. Всех соседей из окрестных поместий. Даже сам граф Николай Петрович Шереметев милостиво согласился быть. «Как же, как же, мой друг, — ответил граф на приглашение Урасова. — Непременно буду. — И прибавил шутливо: — Ведь ваш театр как-никак приходится родней моему Марковскому».
Так оно и было. Когда Урасов затеял строить у себя театр, Шереметев разрешил ему побывать в Маркове. Вместе со своим управителем Григорием Потаповичем Басовым и нанятым по сему случаю архитектором Урасов отправился в Маркове, одну из вотчин Шереметева. Там у Шереметева было излюбленное место охоты, там был построен и небольшой театр. Многоверстные леса, полные зверья и пернатой дичи, окружали поместье. Вволю поохотившись, московские друзья Шереметева вечера коротали в театральных забавах.