Дуня и сама готова была зареветь. Уж очень жалела она несчастную подневольную королеву с ее большим человеческим горем…
Вдруг Дуня увидела в зеркале лицо и глаза человека, который находился возле Параши. И на зеркальной поверхности встретились их взгляды: ее, Дунин, испуганный и робкий, и глаза Шереметева, полные тяжелой барской надменности и недовольства.
— Кто там? — резко спросил он и сделал шаг к двери, за которой стояла Дуня.
Отпрянув назад, не помня себя от страха, Дуня ринулась вон из комнаты. И бегом, бегом, бегом в темноту коридора…
Она не знала, куда бежит — вперед ли, назад? Только бы подальше от этих глаз, и чтобы не видеть их никогда, и чтобы не слышать этого голоса…
Бедная Параша!..
Без оглядки бежала Дуня. Казалось ей, что конца-краю не будет этому темному коридору. Как бы только не споткнуться, не упасть. Увидела впереди человека. Откуда он взялся — не поняла. Шел этот человек ей навстречу, освещая себе дорогу зажженной свечой.
С разбегу Дуня налетела на него. Остановилась, тяжело дыша.
— Ох, дяденька, — взмолилась. — Пособи! Запуталась… Не знаю, куда мне?
Человек поднес к самому Дуниному лицу свечку. Спросил:
— Кто такая?
Ответить Дуня не успела. Сзади ее схватили за плечи.
— Ой! — вскрикнула Дуня, пытаясь вырваться. — Не надо…
Услыхала знакомый картавый шепот:
— Ты в своем разуме? Башка твоя еловая… Видно, совсем рехнулась. Дурища набитая… Без тебя ведь уедем.
Только такой расторопной и бедовой девчонке, какой была Верка, удалось отыскать Дуню среди ходов-переходов, коридоров, закоулков, актерских комнат и разных других помещений за кулисами театра.
Схватив за руку, Верка поволокла Дуню за собой, не переставая на ходу браниться.
Но как же счастлива была Дуня этой руготне! Вот бы, кажется, от радости зацеловала Верку, подружка милая, не кинула в беде!
Отыскала, вывела…
Метель уже и вовсе разошлась. Непроглядной мутью заволокло небо. Ничего не было видно, ничего не было слышно. Лишь свист ветра да белые снеговые вихри. Снежинки больше не кружились вокруг фонарей, не плясали, не порхали… Сшибаясь, толкаясь, налетая друг на друга, они словно сцепились в жестокой схватке. Чей-то голос крикнул оттуда, из метели:
— Нашла? Привела?
Нет, не чей-то, а это Петруша спрашивал у Верки про нее, про Дуню.
И Верка ответила ему туда, в снег, в метель:
— Тут она. Привела! — и втолкнула Дуню в знакомый возок. И снова из метели, перекрикивая вой ветра, на этот раз послышался басовитый голос кучера Ильи:
— Когда так — поехали…
Трогаться в путь в такую пургу, в такую вьюгу? А что станешь делать, коли здесь, в Кускове, все забито гостями — и дальними и ближними? Для них, для пуховских, мест не осталось. И самим некуда голову приклонить, и лошадей негде поставить. Посоветовались, решили ехать до первого постоялого двора.