— Какой заместитель? — спросил Глухов. Заместителей у начальника партии было два.
— Разгуляев Платон Платонович! — прокричал, надрываясь, в трубку начальник партии.
— Разгуляев? — удивился Глухов. — Это что за птица?
Мы отлично знали обоих заместителей начальника. Фамилия одного была Дорожников, фамилия второго — Иванов. А тут еще Разгуляев какой-то появился.
— Дорожников заболел, — кричал начальник партии, — и уехал, а вместо него прислали нового — Разгуляева!
Нам было все равно, что Дорожников, что Разгуляев. Глухов на следующий день снова соединился с городом. Таинственный Платон Платонович сообщил нам, чтобы мы пока оставались на месте, а он дня через два или три привезет нам зарплату.
По совести говоря, нас это удивило. Обычно, пока геолог в лесу, зарплату переводят ему на сберкнижку. Тратили мы так мало, что деньги у нас оставались. Глухов хотел это объяснить Разгуляеву, но тот повесил трубку. У нас было работы в этих местах дня на четыре, так что мы все равно задержались бы. В конце концов, если хочет чудак человек тащиться в такую даль, везти ненужную нам зарплату, пусть себе трясется. Он-то поедет не по нашему пути, а по проселку. Задень, ну за два доберется обязательно. Словом, мы и думать об этом забыли.
На третий день после этого разговора сидели мы вечером у озера. Солнце скрылось за лесом, но было светло, как в пасмурный день. Туман скопился в низинах, расплывался по земле, и казалось, деревья растут из медленно колеблющегося белого облака. Тихо было вокруг, как бывает только глухой ночью. В этом сочетании ночной тишины и успокоенности с полным светом и заключено очарование белых ночей. Только заколдованный лес может молчать, когда совсем светло. Предметы в этом призрачном свете теряли масштабы, расстояния скрадывались или удлинялись. Поэтому нам не показалось странным, когда появился человек огромного, сказочного роста, шагавший по пояс в тумане.
— Интересно, — сказал лениво Пашка. — Значит, здесь водятся и великаны?
Алексей Иванович, щурясь, вглядывался в гигантскую фигуру.
— По-моему, это верховой, — сказал он. — Может быть, Разгуляев.
И уже проглядывалась в тумане лошадиная голова, а потом стала видна и вся лошадь. Всадник не торопясь спешился (ничего не было в нем гигантского) и сказал:
— Здравствуйте, геологи.
— Здравствуйте, Платон Платонович, — сказал Глухов.
— По голосу узнали? — удивился Разгуляев.
— Просто некому больше быть. Присаживайтесь, отдохните.
Разгуляев не торопясь привязал лошадь к дереву, сел на валун, достал папиросу и закурил.
Опять стало тихо, плескалась рыба в озере. Далеко где-то пели девушки лихие свои частушки. Они теперь ходили гулять в другую сторону от села: стеснялись нас.