Контрразведчик мягко высвободился.
– Конечно скажу, Иван Семенович. Обязательно. Даже не сомневайтесь. Только…
Евсеев осекся, но это насторожило собеседника.
– Что «только»? Что?!
Черты лица бывшего агента разгладились еще больше, чем при воспоминании о прелестях Ниночки Архиповой, и глаза зажглись ярче, как будто со старой лампочки вытерли пыль.
– Зачем это вам? Вы прожили насыщенную жизнь, достигли почтенного возраста, самое время расслабиться и отдыхать, тем более что Контора о вас заботится…
Иван Семенович, подписавший тысячи донесений псевдонимом «Профессор», прижал руки к груди, как будто собрался молиться.
– Я привык, мне нужен азарт, адреналин в крови! И потом, бывший сотрудник – это одно, а действующий – совсем другое… Премии – месячные, квартальные, годовые, да и продукты всегда подкидывали. Да и в ресторан, опять же, попадешь, вот как сейчас. Разве это лишнее?
– Нет, конечно, – кивнул Евсеев. – Я обязательно передам все начальнику отдела. До свидания.
– До скорого свидания, – с надеждой в голосе сказал Профессор.
* * *
Как только Юра Евсеев вошел в прихожую, огромный черный ньюфаундленд вылетел навстречу и прыгнул на грудь, так что он потерял равновесие и гулко ударился о дверь. Выглянувшая за собакой Клавдия Ивановна напряженно втянула носом воздух и недовольно поджала губы:
– Ты что, пьяный?!
Спиртное в семье Евсеевых было под запретом. Не то чтобы сухой закон, но беспричинное употребление не одобрялось, как верный путь к алкоголизму, деградации и краху карьеры.
Юра помрачнел.
– Ну почему обязательно «пьяный»? Пришлось выпить немного. По работе требовалось…
– Что ж это за работа такая? – Мать уперла руки в бока. – Отец всю жизнь проработал, до подполковника дослужился, а никто от него пьянки не требовал! Разве что когда награды, звания да праздники! А если в будний день с работы пьяным приходить, то что тогда получится? Ты же на ногах не стоишь!
– Мама, ну перестань! Мне ж не шестнадцать лет, в конце концов!
– Да уж помню, как ты в шестнадцать начинал!
Клавдия Ивановна в сердцах махнула рукой и ушла на кухню. Но ее сменила тяжелая артиллерия: из глубины квартиры с уверенностью крупнокалиберной самоходки выдвинулся голый по пояс Петр Данилович в домашних трениках. Оценив обстановку, отец набычился и выдвинул нижнюю челюсть. С таким выражением лица он, наверное, арестовывал карателей. И когда Юра в первый и последний раз напился, он тоже смотрел исподлобья, как сейчас.
– Что за шум? По какому поводу в рабочее время на грудь принимаем?
Юра бросил короткий взгляд: не слышит ли мать и, понизив голос, пояснил: