Рок-н-ролл под Кремлем

Июль 1972 года, Москва

Легкий ветерок колышет кумач огромного плаката на фасаде гостиницы «Москва» – товарищ Леонид Ильич Брежнев зовуще простер вперед руку и ободряюще говорит: «Верной дорогой идете, товарищи!» Правда, не то чтобы говорит – это написано внизу большими буквами, но и дураку ясно, что если бы так сказал В. И. Ленин или кто-то другой, то под товарищем Брежневым этих слов не написали бы! Значит, каждый видит, что сам руководитель партии и государства одобряет дорогу, избранную снующими внизу людьми.

Хотя дороги-то у всех разные: многочисленные приезжие с сумками, кульками и пакетами мечутся между «Елисеевским», «ГУМом», «ЦУМом» и «Детским миром»; неспешно прогуливаются в обеденный перерыв служащие многочисленных контор; переминаясь с ноги на ногу, томится унылая очередь у кафе «Космос», в обход которой представители «золотой молодежи» ныряют в стеклянную дверь беспрепятственно, если не считать препятствием недовольный ропот толпы, но толпа здесь ничего не решает, ибо решает все мордатый швейцар дядя Ваня – отставник из бывших служивых… Весело толкутся на «пятачке» между «Националем» и «Интуристом» симпатичные, праздничного вида девчонки, чуть подальше деловито переговариваются, привычно осматриваясь по сторонам, фарцовщики и спекулянты – первые бизнесмены советской эпохи. Если верить плакату, а не верить ему нельзя, – вся эта публика тоже идет верной дорогой.

Глухой торец знаменитого «сталинского» дома по Горького, 6 украшает еще одно громадное полотнище: «Решения XXIV съезда КПСС – в жизнь!» Собственно, Москва, как и любой советский город, насыщена кумачовыми полотнищами, которые не отличаются разнообразием: портреты В. И. Ленина и Л. И. Брежнева, призывы выполнить решения очередного съезда, заклинания типа: «Народ и партия едины»… Это идеологическая абстракция – столь же неконкретная, сколь и обязательная, фетиши незыблемой коммунистической эпохи.

Легкий ветерок лениво метет не слишком замусоренные тротуары, разгоняет над дорогой сизый дымок выхлопов немногочисленных пока еще машин. В основном это «Жигули», «Москвичи» и «Волги», изредка проносятся в Кремль или на Старую площадь «Чайки» небожителей, столь же редки иномарки с посольскими флажками и дипломатическими номерами – прохожие с любопытством оглядываются им вслед, собираются у «Интуриста», рассматривая «Мерседес» с немецкими номерами и «Мазду» с французскими.

Иностранцы издревле пользовались на Руси преференциями, и в Советском Союзе ничего не изменилось: они свободно поселяются в лучшие гостиницы, покупают в «Березках» виски, копченую колбасу, черную икру, туфли на «шпильках» и всякий другой дефицит, они посещают нашумевшие спектакли и концерты, на которые простому смертному путь заказан. Они чувствуют себя в Москве свободней и вольготней, чем сами москвичи, не говоря уже о вятичах, саратовцах и прочих периферийных гражданах СССР. Но не все так просто в этом мире: показная свобода и вольготность компенсируется незримым, но жестким надзором за каждым «иноком», чтобы не нашпионил, не растлил советских людей, не нанес ущерба коммунистической идеологии или иным образом не напакостил проклятый капиталист светлому социалистическому миру.