Евсеев слышал об этой привычке, но столкнулся с ней первый раз.
Полковник негромко запыхтел, изображая смех. Юра из вежливости улыбнулся. Котенку, положим, еще не «капец»… Да и тот ли это котенок, с юридических позиций совершенно неясно. Все вилами по воде писано да через лопату сеяно, как говорится… А надо не размахивать лопатой – рыть надо, рыть и рыть… Полковник эго наверняка понимает, подумал Юра. И я это понимаю. Почему же мы разговариваем так, словно Рогожкин уже у нас в кармане? Будто между нами есть некий сговор… Или он таким образом испытывает меня?
– Спасибо, – сказал Юра, закрыл папку и положил ее на стол. – Буду работать дальше.
– Давай, работай, герой! – весело подбодрил его Кормухин. – Удача идет к тебе, капитан Евсеев. Орден, считай, на подходе! Но ты вот что…
Полковник ритмично постучал ладонью по столу.
– Сейчас давай домой – отоспишься, мама-папа, куриный бульончик и все такое. А завтра бери этого Рогожкина за рога и крути его, пока не расколется. Дам тебе двух оперов, машину – какой факт нужно будет проверить, посылай по ходу опроса. А когда он «лопнет», передадим дело следователю, а ты останешься в оперативном обеспечении, чтобы до суда довести чин чинарем. Ясна задача?
– То есть как – завтра Рогожкин? – удивился Юра. – Я снова вылетаю в «Дичково»?
– Почему «Дичково»? – Кормухин нахмурился. Потом понял: – А-а… Нет, конечно. Ты просто не в курсе. Рогожкина вызвали сюда, в штаб ракетных войск, в кадры. Завтра он прибудет, якобы для решения оргвопросов, связанных с увольнением: определить место жительства, выписать жилищный сертификат, ну и все такое. Уже все решено. У меня только что был начальник полигона, Фирсов, – да ты его застал! С ним все и обговорили. Приедет, никуда не денется. Под негласным конвоем: с двумя сопровождающими, вроде попутчиками. Даже если догадывается – а должен, по идее, догадаться, поскольку волчара опытный, – так вот, если даже догадается и дернется не в ту сторону, все равно скрутят и привезут. Так что примешь его от кадровиков, доставишь прямо сюда – и за дело! Прессуй его по полной программе!
Юра покачал головой. Он был обескуражен. «Ясно теперь, – подумал он, – что это был за человек в штатском и откуда у него такие „теплые" чувства ко мне…»
– Но как его прессовать? – растерянно сказал он, чувствуя, что не оправдывает высокое доверие. – За что? У нас ведь реально ничего на Рогожкина нет, товарищ полковник.
Кормухин некоторое время молча таращил на него глаза и постепенно наливался краской. Похоже, полковник был обескуражен не меньше.