«Этого не может быть, – подумал он. – Сказки, сказки…»
Существо метнулось к выходу с бесшумным, с невероятным, с насекомым каким-то проворством. Оно двигалось на четвереньках… или, нет, погоди – на шестереньках? восьмереньках?!
Исчезло.
Леший бросился было вслед за ним. Остановился, едва не споткнувшись о тело бомжа у входа, сложенное надвое, как перочинный ножик. Где-то далеко щелкнул об стену камушек.
«Камень, камень…» – вертелось в памяти Лешего.
Камень, брошенный из темноты. Заблудившиеся студенты, скорчившийся от удара лейтенант… А ведь они, возможно, уже встречались, а? Детские ладошки, недетские повадки, приземистая фигура. И сколько же у тебя на самом деле ног, «раскоряка»?..
Леший нашел валяющуюся на полу кувалду и аккуратно поставил ее у стены. Оглянулся через плечо на дверной проем, достал из кармана сигарету и закурил. Из ледника послышался нетерпеливый голос Хоря:
– Леший! Ну ты где там пропал?
До него вдруг дошло, что, явись они сюда минутой-другой позже, и веревка могла бы оказаться обрезанной. По телу снова прошла волна ледяного холода. Он глубоко вдохнул спертый воздух, несколько раз с силой сжал кулаки и напряг плечи, потом полностью расслабился.
Ну да ладно! Не обрезали ведь…
– Леший! Ты чего?!
– Да иду я, иду!
И Леший пошел доставать товарища из ямы.
* * *
С постоянными клиентами Кривицкий встречался в задней комнатке антикварного магазина, отделанной венозно-красным шелком и кожей, обставленной старинной резной мебелью.
– Я буду через минуту, – сказал он. – Кофейник включить?
– Давай, – сказал Леший.
Здесь всегда пахло кофе, сладковатым, с привкусом чернослива табаком (Кривицкий курил трубку и убеждал Лешего последовать его примеру: стопроцентная гарантия от рака легких) и той самой пылью веков, которая лучше любого кофе и любого табака.
Леший равнодушно окинул взглядом изнанки обтянутых холстом рамок, стоявших на соседнем диване, уставленный псевдоэтническими статуэтками пузатый буфет. Услышал негромкий звонок кофе-машины, встал и забрал чашку с горячим кофе. Здесь он появлялся после самых удачных своих «закидок», – других поводов встречаться с Кривицким у него не было. Возможно, поэтому комната ему нравилась.
Кривицкий вернулся, когда кофе еще не успел остыть. Он сел, воткнул в рот погасшую трубку и сказал:
– Я слушаю вас, Алексей.
– Сребреник, – сказал Леший. – Николаевский, тридцать шестого года. Чистый, будто вчера отчеканили.
– Очень хорошо.
Леший выложил на шахматный столик монету. Кривицкий взял ее, небрежно покатал в ладони и положил на место.
– Сколько их у тебя?