– Ой, ну что ты, – тихонько заворковала Хелен, притягивая меня к себе и поглаживая по всклоченным волосам. Рядом опустились и её братья, смущённо бормоча что-то утешающее. Видимо женские слёзы были им в новинку. Нейл виновато смотрел в пол, Алекс запальчиво обещал помочь мне. Я отодвинулась от девушки и шмыгнув носом спросила:
– И как вы мне помочь собираетесь? Я ведь даже не знаю, где нахожусь! – заметив непонимание на лице Хелен («да я ж только что объяснила!..»), я поспешила исправиться, – В смысле, то ли в другом отражении мира, то ли в другом мире… Да и магов у вас тут нет.
Ребята приуныли, сообразив, что я, вероятнее всего, останусь у них надолго, если не навсегда. Не выгонять же меня на улицу (особенно, после того, как я их немножечко заклятиями обработала)?! Хелен переживала по-другому поводу: я смогла вызвать в ней жалость ко мне, а это уже было залогом того, что мне станут помогать. Пусть это подло и неправильно, но надо же как-то выживать в чужой реальности, не имея ни сил, ни знаний?
Хелен вздохнула и неуверенно предложила более-менее приемлемое решение для данной ситуации.
– Иди-ка ты спать, Хель, – вздохнула она. – Сейчас тебе приготовят комнату, а завтра с утра… вернее уже сегодня… мы подумаем, что нам с тобой делать… И я не могла не согласиться, что это было лучшим вариантом.
Купаясь в лучах славы , можно и утонуть.
Звезда
В подземелье время не бежало и даже не текло. По моим ощущением, его тут вообще не было. Ночью я считала время, когда сплю, днём – соответственно, когда бодрствую. И то, и другое особым разнообразием не отличалось, но во всяком случае жрицы ко мне больше с жертвоприношениями не подкатывали, и то сахар.
Каждое утро меня выгоняли во внутренний двор, и я должна была стоять там в ожидании рассвета. Так сказать, приветствовать папашу-Ра торжественными песнопениями. Сначала собирались все жрицы, мне на подпевки, но после трёх дней мучений петь гимны мне пришлось в гордом одиночестве: голос-то конечно у меня был и не слабый, надо сказать, но слух (а вернее его отсутствие) стал уже семейной притчей во языцех. Так что я развлекалась и во всё горло орала непристойные частушки. Плохого мне никто не говорил, но некоторые жрицы после моего вокала долго мучились головной болью.
Анрис оказалась девочкой упорной, то есть упрямо продолжала учить русский, делая феноменальные успехи. Глядя на неё, я лишь завистливо вздыхала, вспоминая свои мучения при изучения английского.
Несколько раз меня выводили гулять на поверхность, но всегда при таком количестве зверски настроенного почётного эскорта, что я чувствовала себя особо опасной преступницей. К тому же все прогулки ограничивались парой кругов по внутреннему двору храма, так что к третьей прогулке я уже успела выучить каждую трещину на стенах и плитах, и больше не стремилась к ясному солнышку и голубому небу. К тому же дождь уже давно закончился (это вам не тропические ливни в сезон дождей), и солнышко было раскалённым, а небо расплавленным, как и земля под ногами.